расхохотался. Елена Николаевна пригубила коньяк, подняла глаза:
– Борис, вы, кажется, хотели помочь приятелю сдать лук?
Он сделал виноватое лицо:
– Мне неловко просить вас об этом… Решите еще, что пригласил сюда не из чувства симпатии, а из деловых и своекорыстных соображений…
– Не берите в голову, – отмахнулась Ситникова. – Сколько у вас, извините, у вашего приятеля лука?
– Толком и не скажу, – слукавил Землянский. – Знаю только, привез изрядное количество… Но сколько?
– Приму… хоть завтра, – задумчиво сказала Елена Николаевна и внезапно посмотрела в глаза собеседнику: – Борис, трудно перехватить вагон?
Землянский внутренне подобрался, насторожился. Теперь наконец до него дошло, что, помимо интересов, связанных с получением определенного процента за сданный лук, Ситникова, согласившись поужинать вместе, преследовала какие-то собственные цели. Ему до зуда в руках захотелось узнать, куда она клонит.
– Вы, Леночка, никак хотите железнодорожным пиратством заняться? – игриво осведомился он.
Решив поддержать его тон, Ситникова улыбнулась:
– Разве я похожа на мадам Вонг?
– Во всяком случае, одно несомненное сходство имеется – вы обе очень привлекательны.
– Допустим, я железнодорожная пиратка, – продолжала улыбаться Ситникова. – Как я должна действовать, чтобы завладеть вагоном с персидскими коврами или японской радиоаппаратурой?
– О!.. Очень просто, как и все в нашей жизни! Надо подобрать нескольких надежных, влюбленных в вас и желательно дюжих молодцов. На каком-нибудь перегоне накинуть на светофор черную тряпку и посадить на столб молодца с красным фонарем. Когда состав остановится, а одураченный машинист высунется из тепловоза с разинутым ртом, подгоняйте к вагону «КамАЗ», вытряхивайте товар и – ходу. Желательно сообщников убрать, чтобы не продали. С товаром прийти к знающему снабженцу, и он превратит их в чеки Внешпосылторга, на которые вы сможете в магазине «Березка» приобрести такие французские духи, что достаточно будет одинокому мужчине прикоснуться губами к вашей руке, как тут же он свалится замертво… И тогда весь мир у ваших ног!
– Ужасную картину вы нарисовали! – кокетливо отозвалась Ситникова. – Мне совершенно не нужен весь мир, путающийся у меня под ногами… Я бы хотела захватить вагон без кровопролития…
– Это проще, но не совсем романтично…
– И все же?
Землянский вздохнул, показывая всем своим видом, что раз ему приказывают, он подчиняется, потом сказал:
– Нужно дождаться, когда вагон поступит на станцию. Запудрить мозги работникам этой станции. Вывезти вагон и, как ни в чем не бывало, перечислить за него деньги предприятию, в чей адрес он прибыл… Маленький нюанс! Частным лицам при любом запудривании вагоны не выдают… Кроме того, должно иметь место суперневероятное стечение различных обстоятельств… Поэтому вариант с нападением на перегоне предпочтительней.
– Значит, никак? – не выказывая досады, уточнила Ситникова.
– Видите ли, Леночка, если говорить серьезно, мне несколько раз приходилось поступать подобным образом. Именно подобным, потому что, если не произойдет какой-нибудь путаницы, никто вам чужой вагон не выдаст. Но иногда случается, что его засылают по ошибке. У нас слишком много организаций с похожими названиями. И когда такой случай подворачивается, главное – не зевать. Предположим, вашему предприятию нужна импортная эмаль. Где ее взять? Дефицит… Фонды нужны, разнарядки. И вдруг, на ваше счастье, к вам ошибочно засылают целый вагон… Надо его быстренько вывезти, оприходовать и по-джентльменски перечислить деньги на счет поставщика. Естественно, обманутый получатель поднимет шум, забросает вас письмами и претензиями, даже в арбитраж сунется… А толку? Пока то да се, краска ушла на производственные нужды. Оштрафуют предприятие, заплатим штраф, и вся недолга. Повздыхают все, да на том и успокоятся… Это я вам рассказываю, чтобы вы поняли: ваш вариант с перехватом вагона – вещь, конечно, абстрактно возможная, но очень трудная в исполнении. Даже для матерого снабженца, коим является ваш покорный слуга…
– И даже за приличное вознаграждение? – прищурилась Ситникова.
– И даже за приличное, – печально подтвердил Борис Игоревич. Потом, словно спохватившись, добавил: – Кругом танцуют, а мы сидим! Непорядок!
– Не хочется, – покачала головой Ситникова. – Пойдемте ко мне. Я кофе сварю… Здесь хорошего не подадут…
– А что?! Мысль! – воскликнул Землянский.
Голос его прозвучал бодро, но в душе он испытывал двойственное чувство. С одной стороны, дело уже было сделано, и не хотелось лишний раз нарываться на семейный скандал. С другой – его приглашала очень недурная собой женщина, и он до сих пор не удовлетворил своего любопытства. Расспросы о перехвате вагона ничего не прояснили. Землянский понимал – Елена намерена о чем-то просить…
Переступив порог однокомнатной квартиры, Землянский как бы невзначай коснулся руки женщины. Она словно и не заметила этого прикосновения; попросила его включить какую-нибудь запись и проскользнула на кухню.
Внешне раскованно, однако с внутренней дрожью, вызванной сумраком мягкой и тихой августовской ночи, витающими в этой квартире легкими запахами хороших духов и женского одиночества, присутствием совсем рядом притягательной Елены Николаевны, Землянский плавными шагами прошел по мягкому, как приозерная трава, паласу, остановился перед блестящей квадратной колбасой «Шарпа», вежливо улыбнулся ему, как улыбаются людям, занимающим весьма солидный пост и держаться с которыми запанибрата не рекомендуется.
Магнитофон отозвался бархатной вкрадчивой мелодией.
Землянский присел на краешек широкой тахты, в задумчивости вынул пачку сигарет. Ситникова словно уловила его желание и крикнула с кухни, хотя и не могла видеть Землянского:
– Курите, Борис, курите! Пепельница на журнальном столике. Там же сигареты!
– Спасибо, Леночка! Я уже сориентировался, – щелкнув зажигалкой, отозвался Землянский, скосив глаз на циферблат наручных часов.
Газовый язычок пламени плавно, будто бы в такт музыке, покачивался из стороны в сторону, освещая лицо Бориса Игоревича призрачным синеватым светом. Лицо от этого казалось еще более размытым, как на портретах импрессионистов. Закругленный нос, маленький подбородок, плохо очерченный рот, бесцветные брови. Даже глаза, обычно острые, перескакивающие с предмета на предмет, сейчас казались блеклыми и равнодушными.
Елена Николаевна неторопливо поставила на журнальный столик фужеры, рюмки, вазу с янтарным виноградом и истомленными от обилия сока грушами, коробочку конфет и чашки для кофе. Землянский невольно следил за каждым ее движением, и лишь вновь оживший взгляд выдавал, как неспокойно и напряженно он себя чувствует. Он уже напрочь забыл о том, что привело его сюда любопытство чисто делового свойства, и видел стройные, чуть полноватые ноги Елены, ее просвечивающее сквозь легкую кофточку темное от загара тело. Ситникова ощутила этот взгляд, не оборачиваясь, тихо спросила:
– Коньяк? Сухое?..
– Давайте пить кофе! – энергичным тоном, отбрасывая все сомнения, провозгласил Землянский.
Но вместо того, чтобы потянуться за чашкой, довольно властно обхватил женщину за талию, потянул к себе. Елена Николаевна послушно опустилась рядом с ним, прикрыла глаза. Руки Землянского стали ласкать ее более смело. Она и сама не смогла бы сейчас ответить, приятно
