жил. Что, черт возьми, происходит? Кто все это делает?
— Кому и чем я помешал? — подумав, я задал простой, но важный для меня вопрос.
Павел Сергеевич ответил не сразу.
— Факторов много. Но считаю, что определяющим был момент, когда Алексей Владимирович Черненко, а после и капитан Гнездов написали рапорта, в которых черным по белому было написано, что у тебя повышенный интерес к атомной электростанции. Ты был одержим обучением, сразу же обратил на себя внимание преподавателей. Твои действия, разговоры… Все проявленные успехи на занятиях и вводных были учтены. Один из твоих товарищей, подтвердил подозрения насчет тебя. Кто-то из комитета эти рапорта прочитал и сделал соответствующие выводы. Возможно, есть что-то еще. Полагаю, причина все-таки в этом. Скажи, а с чего ты вообще взял, что на станции присутствуют диверсанты? Как ты догадался, что для атомных реакторов ЧАЭС есть какая-то угроза?
— Интуиция, наверное, — соврал я. Про расследования Григория я решил не говорить. Ведь это он натолкнул меня на мысль, что аварии на ядерных объектах СССР происходят непросто так. — А впрочем… Вы наверняка знаете, что на аэродроме «Овруч» я задержал представителя иностранной разведки. Вывод простой — первоочередная цель это радиолокационная станция «Дуга-1», напрашивался сам собой. Но вывести такой защищенный объект из строя невозможно. Даже крайние меры не помогли. Очевидно же, что от идеи враг не откажется и пойдет с другого направления. То есть, с атомной электростанции… При техногенной катастрофе, автоматически прекращает работу и «ЗГРЛС». Радиационный фон, отсутствие необходимого количества электроэнергии для работы антенн и ретрансляторов, общая негативная обстановка… Отсюда я и сделал вывод. И оказался прав.
— Верно, — вздохнул Павел Сергеевич. — Я не должен тебе этого говорить, но все же скажу. Сегодня, в четыре часа дня, на третьем энергоблоке Чернобыльской АЭС был пойман диверсант…
Сложно описать то, что я почувствовал. Накатил целый шквал мыслей.
Диверсант… Пойман? А как же авария? Как же двадцать шестое апреля восемьдесят шестого?
Выходит, попытка диверсии не удалась? Значит, они попробуют еще раз!
Глава 6
Попался!
С момента нашего разговора прошли сутки.
Перед уходом, с инициативы Павла Сергеевича, женщина, что я видел ранее, выдала мне ключи от пустующей однокомнатной квартиры на краю города. Никаких инструкций касательно моих дальнейших действий я не получил. Ну, кроме одного — никуда не лезть и не высовываться.
Встреча с чекистом оказалась весьма продуктивной. Во-первых, выяснилось, что он мне не враг. Пусть и в друзья его не запишешь, но хотя бы — не враг. Во-вторых, я узнал, что если бы Лисицын тогда не вмешался, скорее всего, я бы уже лежал где-то в лесочке, присыпанный землей. В третьих я понял, что комитет уже осведомлен о присутствии на АЭС посторонних лиц и того факта, что для всего предприятия имеется непосредственная угроза.
Ну и на сладкое — заявление о том, что чекисты взяли диверсанта с бомбой. Уж не знаю, насколько это правда, но вряд ли он стал бы врать. Никакого смысла во лжи не было в принципе.
Ничего существенного он больше не сказал и мы разошлись.
Вот только меня все не отпускала одна мысль — если диверсанта взяли, кто же тогда устроил поджег дома? Вывод напрашивался сам собой — работает не один человек, а целая группа. Есть свой человек в комитете, причем влиятельный. Черт возьми, да тут целая банда обосновалась.
Уж не знаю, чем руководствовались эти люди, но некоторые их решения и действия казались мне какими-то хаотичными, поспешными. Как-то все бессистемно, необдуманно.
Но итоги были неутешительными — меня почему-то воспринимали как угрозу. Быть может, считали каким-нибудь нештатным сотрудником КГБ?
Сейчас передо мной никаких серьезных задач не стояло. Петров с головой ушел в расследование серии убийств — случилось еще одно, пятое по счету. Но меня это не волновало — у каждого свои проблемы.
По мнению комитетских получалось, что они предотвратили диверсию. И честно говоря, по истории я не помнил, действительно ли что-то подобное было в сентябре восемьдесят пятого или нет. Скорее всего, потому, что это держалось в секрете. И не факт, что подобное вообще было.
Но вряд ли враг на этом остановится, очевидно же. Чекисты взяли лишь исполнителя. Пешку.
Еще один погиб, разбившись о понтон. Значит, уже минус два. Сколько же их там на самом деле?
Определенно, будут еще попытки устроить аварию, но вряд ли гэбэшники это понимают. Угроза никуда не делась и ее масштабы куда серьезнее. Двадцать шестое апреля по прежнему является тем самым днем «икс». Однако тут можно размышлять очень долго…
Если провести мозговой штурм, то вряд ли идея с бомбой будет реализована повторно. Я еще больше закрепил свою уверенность в том, что для следующей попытки непременно будут использованы сразу несколько факторов. И дефекты реактора стоят далеко не на последнем месте. Враг определенно больше не допустит такой ошибки.
А что касается коллеги по несчастью… Не было у меня уверенности, что Андрей Петров передумает. Сложный он какой-то, на своей волне. Для того, чтобы он решился помогать мне, должно возникнуть серьезное обстоятельство, вот только какое?
Нет, использовать какие-то левые махинации, чтобы склонить его на свою сторону, я не собирался. Это низко и подло с моей стороны. Он сам должен решиться сам, я не вправе навязывать свое мнение.
Вообще, его ответ тоже неоднозначным. Он вроде как и не согласился, но и не отказался. Однако напоследок упомянул, что я могу рассчитывать на его помощь. Сказано это было так, что и выводы можно сделать какие угодно. Впрочем, время еще есть — кто знает, вдруг вмешается какое-то серьезное обстоятельство, которое заставит его передумать?!
* * *
Следующие несколько дней было тихо.
Связь с внешним миром для меня почти прервалась.
Как и сказал Андрей, со всех стендов «Их разыскивает милиция» мой фоторобот действительно пропал. Вчера, при вечерней прогулке случайно наткнулся на милицейский патруль, который не обратил на меня никакого внимания.
Деньги из схрона Лисицына заканчивались. И хотя тратил я их только на питание в столовой, долго это продолжаться не могло. Ни о какой работе и речи быть не могло…
Фактически, я все еще был дезертиром. Павел Сергеевич ничего не сказал о моем возвращении в учебный центр, а значит, это обстоятельство было под серьезным вопросом. Правда, почему молчала комендатура, мне было совершенно непонятно. Капитан Жмыхайло, получив в ноги пару резиновых пуль, должен был дать какой-то ход инциденту, но почему-то не дал. И это
