— Бэби, — обмирая, спросила я, — а там точно Петр Михайлович? Ты его видела?
— Нет, — подумав, ответила она, — я лица не разглядела. Но Митя с Русланом подтвердили, что он, и Юрий Андреевич тоже, а они стояли рядом с трупом.
— С… с трупом, — повторила я. — О господи! С трупом! Его что, застрелили? Отстрел непуганых мужчин действительно начался, да? Начали с самого безобидного, которого убить легче всего, потом перейдут к более осторожным, типа Леши, а напоследок приберегут самого хитрого — Митю, да? Раз я так придумала, теперь так оно и будет, да? А…
— Не прекратишь истерику, я тебя укушу! — рявкнула Бэби, прерывая мой бешено несущийся неуправляемый монолог.
Я осеклась на полуслове, осознав, что и впрямь потеряла голову, и осторожно поинтересовалась:
— Почему укусишь?
Истеричек, кажется, бьют по щекам? Однако именно экзотичность угрозы подействовала и заставила меня отвлечься.
— Потому что жутко хочется кого-нибудь укусить, — призналась моя подруга. — А, кроме тебя, никого рядом нет.
Я кивнула. Да, она не из тех, кто, подобно мне, при неприятностях пассивно плачет. Ее энергия требует выхода. Надо подтолкнуть Бэби к какой-нибудь деятельности, хотя бы умственной, и ей станет легче. Поэтому я предложила информацию к размышлению:
— А почему Митя так уверен, что Петра Михайловича убили? Почему не сердечный приступ? Как ты считаешь?
Данная фраза далеко превосходила мои психологические возможности. Слова «Петра Михайловича убили» вызвали примерно такую реакцию, как отвратительное зубило дантиста, неожиданно вонзающееся прямо в обнаженный нерв. Я отвернулась, чтобы скрыть выступившие слезы, благо было темно.
— Вообще-то, — задумчиво пробормотала Бэби, — вопрос интересный. Значит, было что-то такое… Я ведь внимательно не вглядывалась, понимаешь? Наверное, имелось ранение, характер которого явно указывал на его неслучайную природу. Или огнестрельное, или ножевое. Впрочем, могли просто ударить тяжелым предметом, да? Вряд ли человек способен споткнуться на ровном месте и до смерти расшибить себе голову о землю?
Все эти рассуждения, явно взбодрившие мою подругу, на меня действовали прямо противоположным образом. Каждое из предположений, тягостных до последней степени, тут же материализовывалось у меня в голове, и я, плюнув на достоинство, наконец зарыдала, уткнув лицо в колени.
— Ты что, Оля? Что случилось? Оля, что случилось? Какой козел тебя обидел? Аня, что с ней, отвечай! Оленька, да что с тобой?
Кто-то гладил меня по плечу.
— Не вздумайте ее утешать, — словно откуда-то издалека донесся голос подруги, — иначе она совсем сорвется с резьбы. Это проверено. Лучше не обращать внимания, и все потихоньку пройдет.
— Ну, знаешь ли! — заорали у меня под ухом. — Правду говорят, злая баба любого мужика подлее! Оленька, не плачь! Ну, что ты хочешь, скажи? Ну, кто этот гад?
Я подняла глаза. У порога стоял растерянный Леша, из-за его плеча выглядывала любопытная Ирочкина физиономия. Боже мой, они ничего не знают! Несчастные! Им еще предстоит пережить то жуткое известие, которое для нас уже позади. Нет, я не в силах ничего сказать, пусть это сделаю не я! И я эгоистично обернулась к Бэби.
Она, разумеется, поняла.
— В кустах у туалета лежит тело Петра Михайловича. Убитого, — кратко доложила она. — Скоро будет милиция. Оля переживает.
— А что, — изумился Леша, — а разве с ним как бы крутила Оля? Я думал, ты или Лида. Оля, ты что, типа с ним? Он тебе лучше меня?
Интонации выражали неподдельную, детскую обиду, и во мне закипело возмущение.
— Как вам не совестно, Леша? Человека убили, вы понимаете? Вы же и сами человек, правда? А иногда ведете себя так, будто нет. Будто вы прилетели с другой планеты и не понимаете элементарных вещей. Будто вы сами живете где-то на Марсе, а не…
Впрочем, я тут же устыдилась своей проповеди. Леша, скорее всего, еще не воспринял до конца свалившуюся информацию, это совершенно естественно, а я накинулась, словно фурия, возмечтавшая о славе великого педагога.
— Извините, — попросила я. — Это я ругаюсь на нервной почве.
— Девчонки, — уточнила молчавшая до поры Ирочка, — это вы парите или как?
— Мы не шутим, — пояснила Бэби. — Это правда.
— И… и кто его?
— Если б мы знали!
Наш собеседник ошарашено потряс головой:
— Надо же! Никогда б не подумал! Думал, тихое место, никаких разборок, а тут у вас круто… Да еще Петя… такой тихушник, и вдруг… И как его замочили, а?
— Слушай, оставь девчонок в покое! На них и так лица нет!
В полосе света возник Юрий Андреевич. Леша, похоже, не обиделся, согласно кивнув, потом поинтересовался:
— А Русланчик где? И Митька?
— У тела. Ждут приезда милиции. Да, вот, похоже, и они!
Неподалеку зашумела машина, сверкнули фары. Вскоре на тропинке показались Митя и Руслан.
— Менты велели не ложиться, — раздраженно информировал нас последний. — Чем-то мы им не угодили.
— Просто хотят уточнить ситуацию, — возразил Митя. — Не волнуйся.
— Разве я могу не волноваться? — Света материализовалась из тьмы и в поисках защиты приникла к его плечу. — Это ведь я его нашла! Именно меня заподозрят в первую очередь!
Мне чудилось, что я вижу сон. Странный, нелепый. Осталось сделать усилие и проснуться, только не получалось.
В пользу милиционеров должна сказать, что они принесли мощные фонари, и ощущение нереальности происходящего немного отступило. Я наконец-то разглядела окружающий мир. Итак, мы с Бэби примостились на крыльце, а рядом устроились Леша с Ирочкой. За общим столом под деревом сидят Юрий Андреевич с Вадиком, Митя в компании прижавшейся Светы и Руслан. Кого-то не хватает, да? Андрея и Арсения, вот кого. Да, и женщин. Лиды, Ларисы. Трудно представить, что они спокойно спят. Чтобы проспать подобное, надо быть глухим. Впрочем, Лариса катается на автомобиле, а Лида вон идет, ее тащит за руку Максим. Похоже, она недавно плакала.
— Добрый вечер, — вежливо приветствовал нашу пеструю компанию немолодой усталого вида мужчина в милицейской форме.
— Скорее уж, доброй ночи, — сухо парировал Юрий Андреевич.
— Пожалуй, — добродушно согласился собеседник. Говорил он без акцента и вообще показался мне русским, что весьма радовало. Нет, я не националистка, только трудно ведь спорить с утверждением, что у каждой нации имеются свои особенности. Так вот, мне легче иметь дело с теми, кто на меня похож. Многие женщины, например, уверяют, что южные мужчины гораздо привлекательнее наших, а я лично их, наоборот, опасаюсь, поскольку их психология мне совершенно чужда. Кстати, второй милиционер, знойный тип лет тридцати, утопающий в черных кудрях и усах, был явно местным, а третий, мальчишка чуть постарше меня, нет. Я имею в виду, разумеется, не прописку, а происхождение.
