В деревенской кузнице начал тренькать по железкам веселый молоток. Это кузнец — ахангар — принялся за свое дело.
И только потом, вдогонку за людьми, встало солнце. Прорвавшись сквозь могучие складки гор, заслонявших его от мира, оно сверкнуло первым веселым лучом. И все вокруг — изумрудная чаша «зеленки», поток ревущей реки, что текла вдоль каменистой дороги, крутые бурые бока гор, — все заблистало и заиграло радостными красками дня.
Разогревшись до пота. Курков ополоснулся и, не вытираясь, оделся. Через несколько минут в канцелярию постучали. Вошел высокий широкоскулый солдат с блестящими глазами и едва уловимой улыбкой на губах. Вскинул руку к панаме, доложил:
— Рядовой Тюлегенов по вашему приказанию прибыл!
Курков оглядел солдата с головы до ног, помолчал немного, давая возможность пришедшему ощутить бремя субординации, и только потом разрешил:
— Садитесь, Тюлегенов.
— Есть, — ответил солдат и с грохотом подтащил к себе добротно сколоченный табурет.
— Мне рекомендовали вас как отличного переводчика, — сказал Курков, внимательно разглядывая подчиненного. — Вы что, на самом деле хорошо знаете пушту?
— И пухту, и дари — как родной язык. Как русский тоже.
— Почему говорите «пухту», а не «пушту»?
— Можно сказать и пушту, товарищ капитан. В Афганистане произносят всяко: пушту, душман, а также пухту, духман. В зависимости от местности. Это диалекты.
— Ясно. Вы сами казах?
— Так точно. Родился в Сайраме Чимкентской области.
— Откуда так хорошо знаете пухту?
— Отец работал в Кабуле. В торгпредстве. Я рос там. Играл с ребятами. После десятилетки поступил в институт. В армию взят с третьего курса. Специальность — восточные языки.
— Кто еще в роте говорит на местных языках?
— Ефрейтор Рузибаев говорит. На кабули фарси. То есть на дари. Он таджик. Халмурадов знает немного дари. Но меньше нашего.
— Значит, главный знаток — вы?
— Так точно, — ответил солдат, не скрывая гордости. — Значит, я.
— С вами все ясно, — сказал Курков и слегка замялся. Он размышлял, какие отношения предложить солдату на будущее. Потом спросил: — Как вас зовут?
— Кадыр.
— А как мама звала?
— Мама звала Кадыржоном.
— Так вот, Кадыржон, будете работать со мной.
— Я понимаю.
— Это хорошо. И все же предупреждаю: вам придется научиться делать все, что делаю я. Это значит — много ходить. Поздно ложиться. Рано вставать. О чем и с кем мы говорим, кому назначаем встречи, знать не должен никто.
— Я понимаю.
— После завтрака двинем в кишлак. Надо потолковать с народом. Познакомиться.
— Это хорошо, — сказал солдат. — Надо исправлять отношения.
— Что значит «исправлять»? — удивился Курков. — Разве они были испорчены?
— Нет, не испорчены, но не очень хорошие. Наш ротный до вас уважением у жителей не пользовался.
— Это почему? — спросил Курков таким тоном, словно обиделся за предшественника.
— Фамилия у него неподходящая была — Макарчук.
— Ну и что? Почему неподходящая?
— Для афганца это очень неприятно звучит: «Макар» значит «хитрец». Плут, можно сказать. А «чук» вдобавок значит «кривой». Одноглазый. Собрать в одной фамилии столько примет — просто нехорошо. Тем более лакаб — прозвище — в этих местах имеет немалый смысл. Например, Кадыр Кабули — Кадыр Кабульский, Салим Матин — Здоровый Силач. И вдруг Иван Макарчук — Иван Кривой Плут. Вас не испугает?
Курков слушал, пораженный неожиданным открытием. Кто бы мог о таком подумать! Спросил с большим сомнением:
— Моя-то фамилия держит критику?
— Ваша? Ваша нормальная.
— Спасибо, Кадыржон, — сказал Курков и засмеялся: — Ну, брат Макарчук — вон он какой! А я и не догадывался.
Курков снял с гвоздя планшетку, отщелкнул кнопку, вытащил сложенный вдвое лист бумаги.
— Кто такой Шах, знаете?
— Слыхал, товарищ капитан, но кто он, ясно не представляю.
— Тогда почитайте.
Капитан протянул бумагу Кадыржону. Тот взял и углубился в чтение.
«Бехрамшах. Хазареец. Шиит. Родился в 1952 году в кишлаке Падархейль в семье батрака. С детских лет работал на маллака Лутфуллу. В 1983 году был мобилизован в банду Мадраима. В налетах проявил фанатическую храбрость. Был отмечен и направлен в Пакистан на краткосрочную подготовку в военно-учебный центр. Вернувшись в банду, быстро выдвинулся. Коварен. Хитер. Соперников убирает с дороги. По некоторымсведениям, Мадраим был убит именно им. В целях возвышения отбросил первую часть имени и теперь именуется Шахом. В период подготовки в спеццентре освоил грамоту. Читает. Пишет плохо. Самолюбив, горяч. Склонен к авантюрам. Сумел ликвидировать двух руководителей банд на сопредельных ему зонах — Абубека и Рахимбека. Личный состав этих банд подчинил себе, чем значительно увеличил свое влияние в районе действий. Прочно связан с организациями, работающими с территорий Пакистана и Ирана. Активен. Ведет личную разведку. Мастер организации засад. Типичным примером является уничтожение отделения царандоя — афганской госбезопасности — в апреле 1985 года. Двигавшийся по дороге бронетранспортер афганской милиции встретила огнем небольшая группа боевиков. Сбив ее с позиции, милиционеры увлеклись преследованием и попали в засаду. Подразделение уничтожено целиком. Машина сожжена…»
— Прочитал, — доложил Кадыржон. — Теперь что?
— Теперь имей в виду все, что узнал, и старайся собирать к портрету новые сведения. Где по слову, где по факту. Нам нужно знать как можно больше о Шахе.
— Понял.
— Теперь завтракать.
Через полчаса они двинулись в кишлак. Проезжая мимо старого кладбища, на некоторое время задержались.
— Тут один камушек меня заинтересовал, — пояснил Курков Кадыржону. — Прочитай надпись, если сумеешь.
— Это мы запросто, — согласился солдат, откровенно красуясь.
Серая доломитовая плита, выделявшаяся среди могил своими размерами, глубоко вросла в грунт. По ее краям торчали пыльные кустики серебристой полыни. Курков провел по камню ладонью, сметая с него пыль. Открылась искусная вязь арабского письма.
— Что написано?
Кадыржон склонился над плитой, погладил ее теплую шершавую твердь. Стал читать нараспев, как мулла молитву:
Великий воин Аб-ал-Рахим,
Мечеострый победитель неверных,
По божественному предопределению
Вознесся душой к небесному трону,
Оставив за собой не тускнеющую славу.
