за это время обжилась в фургоне Оливье, сам же он по привычке оставался в отцовском. Хотя капризы девчонки его поначалу донимали: она буквально требовала, чтобы Оливье сидел с ней, пока она не уснет. Розина ныла, как ей страшно засыпать одной ночью в фургоне. Вместо сказок Оли читал ей наработки своих пьес, естественно, тех, что собирался ставить для малышни. А девочка оказалась не промах – она помогала ему: прерывала чтение хлесткими комментариями, которые всегда были по делу и к месту. У нее были природная чуткость и умение критиковать тактично и понятно – так, что Оливье говорил не «Да ну тебя!», а «Точно, спасибо!».
И вот на их читку сценария пожаловали Барте и Ле Гри. При виде Розины на лице провидца перемешались удивление и возмущение.
– Ах ты, негодница! – воскликнул он. – Как ты посмела? Твоя сестра обшарила весь лес! Она выплакала все глаза, не находит себе места! Розина, можно ли так? Верховная леди отправила отряд на твои поиски. Давно ты здесь?!
Оливье переводил взгляд с Ле Гри на девочку, которая, судя по наморщенному носу и сердитому взгляду, все прекрасно понимала и была раздосадована только тем, как яро отчитывал ее провидец.
– Верховная леди? Вы знакомы? Что происходит?! – вскочил Оливье и встал руки в боки.
Очевидно, он один не понимал ничего. Мастер Барте размашисто хлопнул себя по ноге и выдохнул: «Как знал! Как подвеску увидел, так сразу понял, что она из Трините! И ведь как сама дошла только? Одна!» Оли мгновенно взглянул на упомянутое украшение – серебряный чертополох на клетчатой бархатке вокруг тонкой шеи.
– Трите?.. Что? Кто-нибудь собирается мне объяснить? – крикнул он, ткнув себя пальцами в жилетку.
– Давайте успокоимся! – призвал к порядку мастер Барте и постарался всех усадить в круг. – Мы позже поговорим, Оли, сейчас надо отвести Розину домой.
– Нет уж, вы посвятите! – спорил Оливье.
– Я – фея, – громко, но спокойно заявила Розина. – Провидец Мэб тоже, – она перевела взгляд на Ле Гри. – И твой папа, – она по-кукольному развернулась к мастеру, описав носом полукруг. – И ты, Оли.
Она сказала последние три слова по слогам. Подчеркнуто.
– Спасибо, малявка, это я без тебя знал, – разочаровал он ее. – Ну, кроме того, что ты тоже. Но что за Тирите? Хотите сказать, есть какое-то место, где живут только феи?
– Во-первых, не обзывай девочек, – мастер Барте с укором взглянул на сына. – Во-вторых, мы поговорим об этом позже, Розину ищут родные.
– Говорите сейчас! – потребовал Оли.
– Да, мастер, говорите сейчас, потому что я не вернусь в Трините, – нагло сообщила Розина.
– Забыли тебя спросить, – ткнул в нее пальцем Ле Гри.
– А смысл? Я все равно сбегу, – пожала плечами Розина, развалившаяся на кровати.
Она всем видом показывала, что ей здесь удобно: вольготно скрестила ноги и деловито накручивала локон на палец. Оливье оценил бунт. Все же отец с Ле Гри едины в своем порыве, поэтому он решил принять сторону девчонки. Он выудит у Розины всю правду о таинственном Трините.
– Пусть остается, – высказался Оли.
– Ой, а ты что, имеешь право голоса в этом вопросе? – саркастично спросил отец.
– Вы все в моем фургоне, если я не путаю, – он театрально огляделся, подхватив край занавески и с утрированным интересом повертев его в руках. – Если кто-то и может дать ей разрешение остаться здесь, то это я.
– Твой фургон состоит в моем цирке. Ле Гри ее уведет. Мне достаточно одного невозможного ребенка.
Оливье яростно отбросил занавеску и пнул что-то металлическое под ногами, оно с грохотом покатилось по полу.
– А мне подумалось, что ты наконец ощутил себя любимым папой. Ребенок твоей мечты: играет в куклы, слушает истории и задушевно болтает о нелепых фантазиях, которым в жизни нет места. По-моему, намного лучше, чем я.
В фургоне искрило, они за малым не бодались, но их гневное пыхтение прервал возглас Розины.
– Он что-то увидел! – Она вскочила с кровати и подошла к безучастному Ле Гри.
Он смотрел на нее, сквозь нее, дальше нее, дальше нее нынешней.
– Обо мне, – закончила она мысль.
А потом провидец очнулся от видения спокойно и без эмоций, какие изображают ярмарочные гадалки в своих актерских припадках. Он только пробежался глазами вокруг и моргнул.
– Так не делается, – по-отечески произнес он. – Тебе стоило объясниться с семьей.
– Меня бы заперли, – в унисон его интонациям протянула Розина. – Что ты видел, дядя? Я могу остаться?
– Она твоя племянница? – так же тихо, как они, произнес Оливье, чтобы не спугнуть интимность в их разговоре.
– Она моя проблема, – со светлой тоской произнес Ле Гри. – Некровная и самая близкая родственница, которая больше всех ждала меня в Трините.
– Но я просила меня забрать, – чуть не плача, напомнила Розина.
– Цирк не место для детей.
– Мне нужно сюда. Пожалуйста, – она беззвучно заплакала.
Оливье шарил взглядом по трем фигурам, но мастер Барте выставил руку, подав знак молчать.
– Бедная моя, маленькая Розина, – с сожалением обратился Ле Гри. – Оно проснулось в тебе и тянет, как на аркане. Ну, как тебя мучить? – Он нежно погладил девочку по виску и кудряшкам. – Барте, я должен просить тебя.
– Дак я… Пожалуйста. Но что же ее семья? – растерянно развел руками мастер.
– Я все объясню, – он прижимал плачущего ребенка к груди. – Хотя там и без меня все понимают. Ронда возненавидит меня еще больше.
Выждав деликатную минуту молчаливого примирения, Оливье напомнил о себе:
– Раз в этом вашем Трините все понимают, может, мне стоит к ним наведаться, чтобы и мне объяснили?
Провидец не дал мастеру Барте вспыхнуть с новой силой и так же тихо пообещал:
– Загляни ко мне вечером, мы поговорим.
Оливье согласно кивнул. Розина подняла к Ле Гри лицо и прошептала одними губами: «Не говори ему о моем даре». Но Оливье ее услышал и сам не знал как, и потом, возвращаясь в памяти в их судьбоносный момент, все никак не мог понять, зачем сказал:
– Похоже, твой дар – филигранно капризничать и рыдать в три ручья.
Маленькие ладони Розины оттолкнули Ле Гри, и она выскочила на улицу. Ле Гри вышел следом. Мастер Барте пожирал сына взглядом.
– Я вырастил толстокожее чудовище, – холодно бросил он напоследок.
В следующие дни Оливье было тошно, словно его укачало, хотя фургон никуда не ехал. Причины он понимал, но гнал догадки прочь, как назойливую мошкару: множество незначительных мелочей, которые вместе превращались в проблему. За несколько дней игр с девчонкой и куклами он почти оживил нового персонажа. Почти оживил, но потом в их шаткий мирок на
