class="p1">— И… вы так спокойно об этом говорите? — как то даже растерялся «русский француз». С одной стороны он был безумно рад, что ни в каких реальных шпионских делах ему мараться не придется. С другой же стороны, играть роль подсадной утки было для него не сильно приятно. Ведь никому и никогда не нравилось осознавать, что тебя используют втемную. Впрочем, деньги на расходы были выданы, а жизнь в том же Париже была куда более предпочтительна прозябанию в холодных окопах или пуще того — атаке на вражеские пулеметы. Потому жаловаться на подобное положение вещей он уж точно не собирался, но и делать вид, что его всё устраивает — тоже не спешил.
— А чего зазря переживать? — отмахнулся рукой Геркан, словно отгоняя от себя негативные флюиды, источаемые временным напарником. — Ничего противозаконного нам делать не придется, — если бы мог, он бы сейчас скрестил указательные и средние пальцы обеих рук за спиной. — Командировочные имеются, — тут же последовал кивок в сторону так и лежащего на столике конверта. — Понимание того, что от нас требуется — тоже, — постучал краском пальцем себе по голове, тем самым давая понять о наличии в памяти всех необходимых инструкций. — В посольстве опять же должны будут подсобить, насколько смогут. Что называется, живи и радуйся! Тем более, что путь мы держим не куда-нибудь, а в Париж! А это вам не Колыму осваивать, годами живя в промерзших насквозь землянках практически в полном отрыве от всякой цивилизации! За такие командировки, наоборот, благодарить начальство надо. Ведь когда еще что-то подобное перепадет на нашу долю! Вы же, надеюсь, не рассчитываете, что, попав обратно на родину, сможете впоследствии спокойно разъезжать по Европам? — один хитрый приспособленец принялся агитировать против советской власти вставшего на путь исправления белоэмигранта, поскольку тот ему требовался полностью разочаровавшимся в новых реалиях родной земли и потому доступным для покупки с потрохами. — В СССР сейчас и на черноморское побережье без связей наверху выбраться непросто. Я бы даже сказал, что практически невозможно. Желающих-то погреться на морском пляже — огромное количество, а вот мест в поездах и санаториях — кот наплакал. Да чего там море! В Москве без выписывания направления с места работы, даже на простой обустроенный речной пляж не пустят. Ибо не положено! Карточки на продовольственные товары отменили — и то хорошо! Хотя цены на то же мясо или чай с сыром изрядно кусаются. Раз в пять выше, нежели во Франции. Да и просто так в магазине не купишь. Так как дефицит! Потому пользуйтесь моментом, чтобы набраться ощущений на всю оставшуюся жизнь, ведь никто не знает, куда вас впоследствии закинет. Родина у нас большая и неосвоенных территорий — пруд пруди.
— А…э… шутить изволите, — как-то кисло улыбнулся Юрасовский, тая надежду, что над ним всё же подтрунивают. Ведь описанное не лезло ни в какие ворота!
— Отнюдь, — отрицательно помотал головой Александр. — Говорю вам всё, как есть. В СССР, чтобы получить какое-либо благо, требуется, либо стать ну очень полезным для общества, либо обзавестись огромным количеством знакомств в далеко не самых низших эшелонах власти. Мне, к примеру, со временем удалось сделать, и то, и другое. Потому своей жизнью в Советском Союзе я очень доволен, — продолжил он подтачивать решимость переводчика в плане переезда в СССР. — Вам же, сразу скажу, придется несладко. Мало того, что все мало-мальски достойные должности уже давно заняты, так еще и отношение к «бывшим» далеко не самое лучшее. Слишком уж многие не жалуют вашего брата, хотя встречаются и исключения. Куда уж без них — этих подтверждений правил. В общем, не надейтесь, что на родине вам сразу станет сильно лучше жить. Придется не один год много и продуктивно поработать, терпя немало житейских лишений, прежде чем вы вновь почувствуете себя крепко стоящим на ногах. Хотя, вы, помнится, говорили, что у вас брат остался в Союзе. Может он сможет вам чем-то поспособствовать на первых порах. Это было бы весьма неплохо.
— Даже и не знаю, что сказать. А вы точно советский гражданин? — хоть вопрошая и с шутливой интонацией, Константин Алексеевич вполне закономерно усомнился в принадлежности временного руководителя к «красным», к чему Геркан его потихоньку и подталкивал на протяжении всей беседы.
— Еще какой! Могу даже паспорт показать! — только и сделал, что усмехнулся в ответ Геркан. — Однако же я еще и кинохроникер. В отличие от тех, кто снимает художественные фильмы, где есть один только вымысел, моей работой является показ людям именно что правды, какой бы она ни была. Но так как по понятным техническим причинам продемонстрировать вам что-либо я не имею никакой возможности, хоть расскажу, как оно всё обстоит на самом деле. Вы не стесняйтесь. Задавайте вопросы по интересующим вас темам. Ехать нам предстоит долго, так что, полагаю, смогу удовлетворить ваше любопытство. Всё равно ничего секретного я вам выболтать не смогу по причине полного отсутствия знаний подобного рода…
[1] Русский общевоинский союз (РОВС) — наиболее крупная организация, объединявшая находившихся в эмиграции военных и политических деятелей Белого движения.
Глава 5
«Рога и копыта». Часть 3
— Это вам, — стоило Геркану с Юрасовским сойти с поезда и заселиться в небольшом не сильно фешенебельном отеле, каковых хватало в Париже, как краском вытянул из шлёвок удерживающий его брюки ремень и протянул тот объекту вербовки. — Заслужили.
— Простите? — несколько опешил Константин Алексеевич от подобного хода событий. Всё же такое действие временного начальника слегка выбивало из колеи. Да, он являлся далеко не состоятельным человеком, но уж в новом ремне совершенно точно не нуждался. А тут такое!
— Вы не покусились на весьма солидные для вас средства, предпочтя остаться честным человеком. Причем, даже после того, как ваше мнение о нормализации собственной будущей жизни немало пошатнулось по итогам нашей с вами продолжительной беседы о современных реалиях Советского Союза. Это заслуживает награды. Потому берите, — танкист едва ли не всунул ремень в руки собеседника, — и даже не благодарите. Считайте, что это вам лично от меня первая премия. Только сам ремень потом, пожалуйста, верните. Он у меня такой один.
— … — не смог сказать чего-либо в ответ Юрасовский и лишь продолжал лупать глазами на непонятного советского товарища.
— Ох, умора! Видели бы вы сейчас своё лицо!
