увиденному, лорд Браун — маг, или просто обладает талантом успокаивать природные сущности без помощи феназепама. И если верить памяти бывшей королевы, то незримые воплощения природы могут запросто схомячить человека, напугать до смерти, утащить в свое царство или просто покуражиться, сея панику и разрушения.
— Лорд Браун ведь поставлен бдеть не за флорой и фауной?
— Нет, госпожа, — вздохнул секретарь, выпустив пар. — Как и ваши будущие подопечные, господин Эдгар обладает ледяным даром и может говорить с духами на одном языке по праву силы. Другие в сердце Катхема не выживут.
— А как же я? — в горле внезапно пересохло. Тяги феячить лёд не ощущалось.
— Вы останетесь под защитой королевского замка, — пожал плечами мужчина, как само собой разумеющееся. — Внутри его стен вам ничего не угрожает, как и прислуге.
Чем дальше, тем печальнее. Выходит, Авроре нельзя будет покидать замок? Мы здесь каких-то несколько часов, а духи уже возбудились, почуяв добычу. Мороз по шубке!
— Наверняка обладать магией льда сложно, — как бы невзначай обронила я, внутренне напрягшись.
Поболтайте со мной о волшебстве, господин гусар. Глядишь, и узнаю, завалялась ли какая-нибудь колданутость в этом хрупком туловище.
— Не могу знать, — с легким сожалением вздохнул секретарь. — Ваш покорный слуга не одарен. Впрочем, именно отсутствие искры таланта гарантировало мне место в канцелярии Его величества, поставив крест на фронтовых подвигах. Гвардия короля должна уметь защитить население, а не глупо пасть от шальной водной стрелы.
Я воодушевленно слушала, боясь пропустить хоть слово. Настоящее колдовство! Пусть в ближайшие дни мне суждено покинуть Парелику — страна, мир или название столицы? — навсегда, но если даже не попытаюсь прикоснуться к неизведанному — всю жизнь буду жалеть. Губернский секретарь рассказал пару служебных баек, из которых удалось подчерпнуть, что человек со слабой искоркой дара может взяться за любое магическое направление: стихии, ритуалы, артефакторику, проклятья, прорицания, но никогда не добьется в нем значимого успеха. Однако, чем ярче горит в душе данное с рождения магическое пламя, тем охотнее проявляют себя врожденные склонности. Кто-то наследует их от пращуров, неся благословение древнего рода. Кто-то рождается самородком, и табличка с его именем вешается на ворота деревни, города или губернии. А кто-то взращивает в себе навыки, ориентируясь на условия окружающей среды, как человек, живущий у моря, быстрее обучается плавать, чем ходить.
Внезапно карета остановилась. Заснеженная махина королевской усадьбы заслоняла солнечный свет и мрачно ухмылялась всеми башнями, подкидывая отнюдь не радужные мыслишки.
— Как вы полагаете, Густав, на этом неприятности закончились?
— Не знаю, миледи, — поднялся с места гусар, открывая дверцу. — Но, боюсь, как бы из-за потрясений не кончились вы.
Я была с ним предельно солидарна, но все в одночасье изменилось, когда ушей коснулось лошадиное ржание, а по воздуху поплыл отчетливый аромат шампанского.
Глава 8
«Не смею указывать, Ваше величество, однако служба государственной безопасности, необходимая для предотвращения подобных инцидентов, навевает некоторые опасения относительно целесообразности ее содержания, а также честности перед ликом монарха. Ведомые одним им известными мотивами, государственные служащие посмели ввести в заблуждение Ваше величество, тем самым опозорив честь мундира и поправ закон, правительственную волю и лично Ваш мудрый указ. Короче, ты лопух в короне».
Граненый стакан, наспех обтертый подолом, грубо звякнул, соприкоснувшись с чернильницей. Маленький скол на ободке и мутное отражение ярко контрастировали с дорогим и вкусным игристым вином, частично бултыхающимся в моем желудке.
— Нет, последнее зачеркнем, а то покатится моя буйная голова с плеч.
«Ввиду невозможности расположить и обучать детей в отсутствующей (подчеркну!) школе-интернате имею честь уведомить Вас, что отправлять ученическую группу в путь нельзя. Равно как и педагогический состав вместе с обслуживающим персоналом, а вот лекарь придется ко двору. На вашего не претендую, он себя дискредитировал, раз не вылечил королевскую близорукость и легкую умственную отсталость».
— Или не легкую? Ох, чует мое сердечко, не простил он козни женушки, но и казнить ее твердой рукой духу не хватает. И впрямь любит, что ли?
Во дворе кто-то разухабисто голосил песни, звенел стальными клинками и пил за лошадиное — тяжеловозы оскорбленно фыркали — здоровье короля. В трофейной бутылке шампанского оставалось ровно на бокал, а потому жажда активно требовала бросить писанину и спуститься вниз за добавкой. Почему трофейная? Потому что стоять на пути у азартной женщины вредно для здоровья.
Прежде всего, гусары не знают меры. Лихая невоздержанность потомственных дворян мелкого пошиба требовала соблюдать заведенный порядок не только в комфортных условиях столицы, но и на крайнем севере. А потому утомленные кони дико удивились, когда вместо воды и ячменя получили алкогольный фонтан. Нет, иным лошадям льют стакан пива в зерно, сие не возбранялось в старые времена, но изысканное французское вино на морозе больно резануло по лошадиному самолюбию.
— Вы что делаете? — возмутилась я, глядя на бледно-золотые подтеки, скатывающиеся по копытам.
— Купаемся, — удивленно пояснили гусары.
Запряженная четверка пегих животных дико скосила карие глаза на мокрые бока и на всякий случай предупреждающе фыркнула.
— Вам выпивку некуда девать? — от изумления у моего величества пропал дар речи. — Пожалейте животных, солдаты!
Похлопывающие по конским шеям гусары слегка озадачились. Собравшись небольшой группой рядом с верными конягами, гвардейцы переглянулись, покосились на меня и, как по команде, хлебнули из горлышек открытых бутылок.
— Нам ради боевых друзей ничего не жалко, — сообщил штабс-ротмистр, щелкнув каблуками. — Не извольте беспокоиться, Ваше… господство, это настоящее шитанское долгой выдержки.
Но уставших лошадей это не убедило. Нервно принюхиваясь к резкому запаху алкоголя, они начали перебирать копытами, громко фыркая и отворачиваясь от мягких тряпок, которыми эти сумасшедшие терли им бока. На морозе! Одна из лошадей жалобно заржала и попыталась откусить назойливые пальцы, но рядовой ловко перескочил ей на гриву, вдобавок подув на мокрую конскую шею.
Клянусь, кобыла пожалела об отсутствии рогов.
Ибо единственное оружие, которым располагали несчастные жертвы гусарского произвола, — копыта, им накрепко стреножили. Щелкнув бодливую скотину по лбу, рядовой многозначительно произнес: «Дама, я угощаю вас последний раз» — и вылил остатки в пасть кобыле. Лошадка окосела!
— Они рехнулись, да? — закусив от волнения губу, вопросила я у подошедшего Густава.
— Могут себе позволить, — не согласился он. — Полковник недавно прямо сказал, что обихаживать лошадей чем-то дешевле ящика шитанского — моветон.
— А что еще сказал ваш полковник?
— Что актрис нынче из рук вон плохо учат: то сочувствовать отказываются, а то визжат излишне громко, когда настоящие гусары слегка ошибаются дверью номера.
— Слегка?
— Часов на восемь, — чуть покраснел секретарь. — А кто виноват, что в гостиницах комендантский час? Куда успел зайти,
