это и есть тот самый Никита Чернышевский.
А замыкают процессию торжественного шествия элиты две девчонки. Одна точно в нашем классе, а вот вторую я не видела ещё.
Возвращаю полный недоумения взгляд к Мышкиной. Жду объяснений.
– Фух, мимо прошли, – выдыхает с облегчением.
– Вер, ну, это несерьёзно, бояться вот этих вот, – брезгливо морщусь.
– И это после вчерашнего ты так говоришь? Знаешь, – с вызовом складывает руки на груди, – думаю, если бы ты в библиотеке до утра просидела, иначе сейчас посмотрела бы на ситуацию. Да их вся школа боится! Они только и знают, что издеваются над теми, кто слабее, и лучше не переходить им дорогу.
Девушка выразительно выпучивает глаза, периодически взмахивает руками и тяжело переводит дыхание. Эмоции бьют через край.
– Ой, ладно, пойдём на урок, – отвечаю устало, понимая, что переубеждать одноклассницу бесполезно.
Она привыкла к униженному положению и даже не пытается что-либо исправить. Это её выбор, но я такую позицию не разделяю. Считаю, что в любой ситуации нужно в первую очередь оставаться собой. Сегодня мы с этими мажорами учимся в одном классе, а завтра судьба разведёт нас по разные стороны. И я ни в коем случае не позволю людям, занимающим эпизодическую роль в моей жизни, оказывать влияние на мои взгляды.
На информатике мы рассаживаемся за компьютеры, поэтому у нас с Мышкиной появляется возможность немного поговорить. Разумеется, шёпотом.
Тихонько придвигаю свой стул к столу Веры, прикрываю рот ладонью с одной стороны, чтобы меньше лишних ушей слышали наш разговор.
– И всё-таки, ты не рассказала, чем моё сочинение не угодило этому… Никите.
Невольно смотрю на парня, он как раз сидит за соседним компьютером. Тёмно-русые волосы небрежно взъерошены, надменный взгляд рыскает по классу. На спортивном костюме и кроссовках название известного бренда, про школьную форму парень, видимо не слышал. Индюк, одним словом.
– Понимаешь, он лучший. Привык быть лучшим. Звезда, короче, а тут ты со своим сочинением, неудивительно, что он тебя взглядом испепелить пытался.
Вера тоже через моё плечо стреляет глазками в Чернышевского дубль два. И в этом её взгляде я вижу восхищение, она смотрит на него, словно на божество. Понятно, почему эти мажоры возомнили себя пупами земли, если все так подобострастно перед ними преклоняются.
– Что же теперь, остальным дураками притворяться, чтобы самолюбие мажоров не задеть?
– Желательно… – тянет Мышкина.
Смотрю на неё изумлённо, а она в монитор уставилась, мышку компьютерную поглаживает. Выглядит вполне серьёзной, не шутит получается?
– Ты серьёзно? – спрашиваю в голос.
От лёгкого шока совершенно забываю, что на уроке нахожусь.
Замечание учительницы информатики моментально возвращает меня в реальность, но я всё ещё жду ответа Мышкиной.
– Конечно, серьёзно. Лучше вообще не выделяться, и тогда проблем не будет, – улыбается.
Бред, ну бред же. Такой глупости отродясь не слышала.
Глава 10
– Странно, я же точно положила тетрадь ещё вчера вечером, – вытряхиваю содержимое рюкзака на стол.
Учебники, дневник, пенал и три общих тетради – по русскому языку, истории и информатике. Как так-то…
– Что-то забыла? – спрашивает Мышкина скучающе.
Она уже приготовила всё необходимое для урока математики, аккуратно сложила на край парты и сидит теперь с видом примерной ученицы.
А я, как последняя неряха, не могу отыскать в своём небольшом рюкзаке тетрадь по математике.
– Да нет вроде, помню, что положила тетрадь с домашкой по математике, а её нет нигде…
– Плохо, Инна Витальевна сегодня на проверку собирать будет, – напоминает Вера.
Ну вот… Падаю на стул, громко выдыхаю. Обидно.
– Ты не это ищешь, коротышка? – раздаётся над головой, а перед лицом мелькает обложка синего цвета с изображением циркуля и линейки на лицевой стороне.
Моя тетрадь.
– Положи на место! – цежу сквозь зубы, глядя прямо перед собой. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки и минимальной длины ногти впиваются в ладони.
Желания смотреть на Рягузова нет совсем, а видеть его кривляния – тем более.
Но Мишку мой игнор не впечатляет.
– Пойди погуляй, Пышкина! – хватает Веру подмышки и с лёгкостью, словно пушинку, отрывает от стула.
И откуда в этом тощем экземпляре такая силища?
Мышкина отшатывается, а парень падает на её место и начинает отмахиваться моей тетрадью, словно ему жарко.
– Дай сюда! – протягиваю ладонь, но сидеть продолжаю ровно, даже лицо в сторону хама не поворачиваю.
– Какая бука! – шипит на ухо, заставляя меня отпрянуть.
Правда, делаю я это слишком резко, поэтому чуть не падаю со стула. Едва удаётся удержаться за край парты.
Рягузов громко хохочет, ему вторят несколько ребят с последних парт. Такие же серые тени, как Вера, которые стараются не выделяться и не привлекать к себе внимание мажоров. Зато поддакивать им совесть позволяет.
В класс заходят Влад и Никита Чернышевские. Я сразу отворачиваюсь, не хочу смотреть на парней. Это странно и не имеет логичного объяснения, но мне не по себе от одной только мысли, что Влад увидит мой затравленный взгляд.
– Так что ты скажешь, Надежда, – с фальшивой нежностью, на выдохе произносит моё имя. – Мне положить твою тетрадь на место?
Зажмуриваюсь. Понимаю, что в его словах кроется какой-то подвох и отвечать «да» не стоит ни в коем случае.
Открываю глаза и боковым зрением замечаю, что Влад, который до этого стоял вместе с Никитой в проходе, дёргается в сторону моей парты. Его руки сжаты в кулаки, костяшки пальцев белые-белые. Кажется, что он сходу врежет Мишке по холёной физиономии, но ничего не происходит.
Точнее происходит, но не то, чего я ожидала.
Никита перехватывает Влада за предплечье и говорит что-то очень тихо, буквально шёпотом. Чернышевский останавливается, обречённо опускает руки, его пальцы медленно расслабляются.
В глазах плещется ненависть, когда он смотрит на Рягузова. А потом переводит взгляд на меня. Наши глаза встречаются лишь на мгновение, потому что я тут же отворачиваюсь. Презрительно морщу нос и качаю головой.
