шприце могут остаться его отпечатки пальцев. На глаза ему попалось вафельное полотенце, Стас обтер им улику и в него же ее аккуратно завернул.
Уже направился к выходу, как вдруг заметил торчавший из-под подушки клетчатый носовой платок. Такой платок он у кого-то сегодня видел. Но у кого?
Выйдя из комнаты, Стас глубоко вздохнул. Кажется, его визит остался незамеченным. Но как опечатать комнату?
Подойдя к лестнице, он едва не наткнулся на сидящего на ступеньках Макса. Опухшие от слез глаза смотрели в одну точку, казалось, безутешный муж никого не слышит и не видит. Какое-то время Стас топтался рядом с ним, не решаясь присесть. Хотя вопросов к журналисту у него было много.
Решив наконец, что в одиночестве поразмышлять он еще успеет, Стас присел на ступеньку рядом с безутешным мужем убитой. Сверток с уликой он положил на колени.
– Извини, я понимаю, как тебе паршиво, – начал он, но журналист тотчас перебил его:
– Ты понимаешь? Неужто?! Откуда? С какой стати? У тебя что, тоже убили жену?
– Нет, но я…
– Вот и помалкивай! Понимает он! Что ты вообще можешь понять? Тренируешь своих пацанов, вот и тренируй, а в чужое горе не лезь!
С этими словами Макс вскочил и, сбежав по лестнице, быстро направился к выходу. Посмотрев ему вслед, Стас подумал: «Только сейчас курить пошел, а до этого сидел битых полчаса на ступеньках. А ведь курить наверняка хотелось! Что высиживал?»
Чистая арифметика
Спустившись к хлопотавшим у стола Жанне и Валентине, Стас поинтересовался:
– Девушки, не подскажете, Макс на ступеньках все это время сидел или куда отлучался? Вам наверняка его было видно.
Жанна округлила глаза, приложила пальчик к губам и стала припоминать. Валентина ответила, не задумываясь:
– Никуда не отлучался. Все сидел, как только ты, Стас, подсел – он убежал. Думаю, его надо оставить до поры до времени, садись за стол, зови Лёвика.
– Да, – закивала Жанна, направляясь к лестнице. – Пора Новый год встречать. А Лёвика я сама позову.
Стас неожиданно для себя догнал ее, взял за локоть, показал платок, найденный под подушкой убитой, и поинтересовался:
– Жанка, скажи, это не твой муженек потерял?
– Да, это его платок, – скользнув взглядом по вещдоку, рассеянно заметила жена Лёвика. – Он вечно их разбрасывает по всей квартире. Их у него не меньше сотни, наверное.
– Только не говори ему, пожалуйста, что я тебе его показывал.
Жанна удивленно округлила глаза, но потом кивнула.
Из кухни в этот момент вышла Мила с огромным подносом, на котором Стас насчитал семь высоких стаканов с апельсиновым соком. «Угу, – подумал он с негодованием. – Значит, покойницу уже в расчет не принимаем. Как будто ничего не случилось, просто вычли единицу, и все. Чистая арифметика! Как в романе Агаты Кристи «Десять негритят», там тоже после очередного убийства с подноса убирали по негритенку».
– Стас, я тебя никуда не отпущу, даже не пытайся, – замотала головой хозяйка, поставив поднос на стол. – До наступления Нового года осталось полчаса. Понимаю, ты ведешь расследование, но…
Стас ее перебил, указав на принесенный поднос:
– Один из этих бокалов – для убийцы. Я вместе с ним пить не собираюсь! А вам с Антошей, я смотрю, это доставляет удовольствие! Я не могу делать вид, что ничего не случилось.
– Да пойми ты, мы и так держимся из последних сил, – с нескрываемым раздражением прошептала Мила ему на ухо. – Прошу тебя, не подливай масла в огонь. Сбавь обороты.
Из кухни появился улыбающийся хозяин, держа в каждой руке по бутылке. В правой – шампанское, в левой – водку.
– Кто что предпочитает, – пояснил он, предвидя вопросы относительно бутылок. – Есть еще «Жигулевское», ром, заказы принимаются.
Стас вдруг обнаружил, что до сих пор держит в руках завернутый в вафельное полотенце шприц. Как он при этом выглядит в глазах бывших одноклассников? Да что одноклассников! Валентина только бросила взгляд на сверток, тотчас понимающе покачала головой, дескать, понимаю, нелегкое это дело – улики собирать.
Как ни старался Стас не смотреть бородатому в глаза, все же не выдержал, взглянул и прочитал в них немой вопрос: «Ну, как идет расследование? Движется? Нашел убийцу?»
Мысленно послав хозяина куда подальше, прямо со свертком Стас направился к выходу. Главное сейчас – поговорить с мужем убитой. Потом позвонить из ближайшего автомата и – всё! Прочь отсюда! Поминай как звали! Но как уговорить Валентину уехать? Согласится ли? Что делать, если вдруг откажется? Он не имеет права оставлять жену одну в этом… гадюшнике.
С другой стороны, если ты, сыщик, решил всё равно линять с этого судна, то зачем тебе сдался этот разговор с журналистом? Ты определись – расследуешь это дело или бросаешь его! Либо иди до конца, либо… Или тебя все-таки гложет самолюбие?
И избавься ты, наконец, от этого свертка!
Бросив взгляд на столик возле барной стойки, про себя отметил, что красивого телефонного аппарата в стиле ретро на нем не было.
«Ну еще бы! – мысленно усмехнулся сыщик. – Как учил нас дедушка Ленин, средства связи – телефон, телеграф – должны быть захвачены в первую очередь!»
Участь убийцы
Накинув пальто и шапку, Стас вышел на мороз. Макса он нашел сидящим на заснеженных качелях. Журналист не прогнал его, даже подвинулся, освобождая место.
Уже спасибо!
На снегу Стас увидел несколько окурков.
– Подобрал бы, – буркнул он назидательно, указывая на небольшую урну метрах в десяти. – К утру снегом занесет.
– Да пошел ты!
– Я-то уйду, мне нетрудно, а ты с чем останешься? – Ему показалось, что так проникновенно он с Максом никогда не говорил – ни в школе, ни после ее окончания. – Повторяться не буду, свое сочувствие я уже выразил. Мы оба мужики, поэтому буду конкретен: ответишь на пару вопросов или так и будешь меня посылать? Кстати, вот-вот начнут куранты бить…
– Хрен с ними, с курантами. Меньше всего мне сейчас хочется присутствовать там. Начиналось всё замечательно, а кончится, я чувствую…
– Я тоже чувствую. Не знаю – как, но чувствую.
– Убийцей может оказаться кто угодно, – горячо заговорил журналист, с трудом сдерживая рыдания. – Например, ты, Стасик, почему бы и нет? Ты не примерял на себя эту участь? Мне кажется, она тебе впору.
Будучи совершенно не готов к подобному повороту разговора, Корнейчук даже всхрапнул. Но убитый горем муж имел право на любую версию, в том числе и на такую. Стас печенкой это чувствовал.
– И какой у меня мотив? Зачем мне убивать твою жену?
– Мотива ни
