«использования воспоминаний непосредственных участников» событий[68]. Гудериан заранее обращает внимание на то, что эти воспоминания носят «субъективный», следовательно, не всегда точный характер.
В 1965 г., при подготовке очередного переиздания книги, X. Гроссман в предисловии, по сути, «повторил» слова Гудериана:
«Поскольку все официальные бумаги, журналы военных действий, документы и оперативные карты либо уничтожались, либо попадали в руки врага, вполне вероятно, что некоторые места настоящей книги на сегодняшний день могут нуждаться в уточнении»[69].
Однако его заявление весьма противоречиво, ибо в подзаголовке книги, неизменном с первого издания, сообщалось, что книга была подготовлена с использованием обширной документальной базы (umfassende Dokumentarbericht).
Действительно, при написании книги Диккерт и Гроссман основное внимание уделили сбору свидетельств очевидцев. Но, судя по тексту, им пришлось обращаться и к документам. Остается только сожалеть, что ссылки на них не приведены в тексте. Это значительно бы повысило репрезентативность исследования.
Долгое время история Гумбинненской операции 3-го Белорусского фронта не привлекала внимания российских историков. Только в канун двадцатилетия Победы в «Военно-историческом журнале» появились первые документы с комментариями событий осени 1944 г. в Восточной Пруссии[70]. Особую роль в историографии Гумбинненской операции сыграл военно-научный труд К. Н. Галицкого, командующего 11-й гвардейской армией, опубликованный в 1970 г.[71]. В нем были изложены не только особенности боевых действий гвардейцев во фронтовой операции, но и взаимодействия с соседями — 5-й, 28-й, 31-й, 39-й армиями.
Затем последовала пауза в исследованиях, прерываемая мемуарами участников Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., принявших участие в Гумбинненском сражении. Например, генерал М. Г. Григоренко в своей книге «И крепость пала…» приводит фронтовое название этой операции — «первая Восточно-Прусская наступательная операция»[72]. В официальных изданиях этой теме должного внимания просто не уделялось. Отсутствие же серьезных исследований стало причиной того, что значение операции к исходу XX в. нивелировалось, вот тогда и появилось ее второе название — Гумбиннен-Голдапская операция.
Дело в том, что первоначально операция проводилась на Гумбинненском направлении и, естественно, стала называться Гумбинненской по имени города, находившегося на острие фронтового удара и располагавшегося территориально в центре фронтовой полосы наступления. Голдап располагался значительно южнее направления главного удара 3-го Белорусского фронта, на стыке флангов 11-й гвардейской и 31-й армий. Прикрытый с запада крупным лесным массивом в оперативном отношении город такой роли, как Гумбиннен, не играл. К концу операции Голдап был взят советскими войсками, а в начале ноября 1944 г., во многом из-за несогласованности действий командования обеих армий, немцам удалось отбить город.
Высказанная в свое время маршалом Василевским негативная оценка Гумбинненской операции[73] сохранилась в историографии. В том числе и с учетом данного обстоятельства сформировалась необходимость «закамуфлировать» название неудачной операции. Так и появилась Гумбиннен-Голдапская операция[74], причем самостоятельную фронтовую операцию стали, как мы уже знаем, считать частью Прибалтийской стратегической наступательной операции[75].
Новое обращение к истории Гумбинненской операции 1944 г. состоялось на рубеже веков, когда появились статьи, монографии, излагающие более современные взгляды на ее подготовку, ведение и оценку результатов сражения[76].
Не вдаваясь в содержательные подробности событий, остановимся только на одном эпизоде Гумбинненского сражения. Вначале 20-х чисел октября войска 11-й гвардейской армии и 2-го гвардейского танкового корпуса прорвались к окраинам Гумбиннена. Соединения соседних 31-й и 5-й армий отстали от гвардейцев, ушедших вперед, и в оперативном отношении образовался выступ, который немецкие войска должны были как бы «срезать», нанеся удар у основания выступа по сходящимся направлениям в районе Вальтеркемена (ныне п. Ольховатка Гусевского района). Немецкому командованию удалось сосредоточить для этого крупные танковые и мотопехотные части. Бронетанковые «клещи» постепенно сжимались, гвардейцы могли оказаться в окружении, но сумели выстоять. «Клещи» не сомкнулись. Галицкий сообщает, что решением Ставки ВГК гвардейская армия и гвардейский танковый корпус получили команду перейти к обороне, отойдя при этом на 15–18 км на восток. Отход прошел организованно, войска заняли заданный рубеж по реке Роминта[77].
Между тем Диккерт и Гроссманн, наоборот, утверждают, что «клещи сомкнулись. Яростные попытки русских прорваться и их отвлекающие атаки были отбиты, и большая часть противника была уничтожена»[78].
Эти утверждения поддерживает генерал-майор Э. Бутлар в очерке «Война в России»: «Войскам 4-й армии удалось путем контратак против открытых флангов русского клина отрезать значительную часть сил противника, вышедших к реке Ангерапп, уничтожить их и вернуть Гольдап»[79].
Следует отметить, что немецкий штабист генерал К. Типпельскирх ничего не говорит о так называемых «сомкнутых танковых клещах» под Гумбинненом: «Контратаками против флангов вбитого клина к 27 октября была уничтожена значительная часть прорвавшихся до реки Ангерапп сил противника и закрыта образовавшаяся здесь брешь»[80]. В этом предложении немецкий генерал не сообщает каких-либо конкретных данных, ограничившись терминами неопределенного порядка: «контратаки» (сколько, какими силами, где?), «значительная часть сил» — и все. Но о том, что было сомкнуто кольцо окружения под Вальтеркеменом, Типпельскирх не пишет.
Немецким войскам действительно удалось добиться успеха, но этот успех заключался только в замедлении продвижения советских войск на Гумбинненском направлении. Данный факт у немецких авторов документального подтверждения не нашел. Учитывая, что до коллапса 1945 г. было еще далеко, документы об этом сражении у немецкого командования должны были сохраниться. Но ни в книге Диккерта и Гроссманна, ни в других мемуарах они не использовались, а если и использовались, то о них не сообщалось, следовательно, можно предположить, что фактическая сторона сражения немецкими авторами представлялась так, как это было необходимо им.
Попытки описания событий только на личных впечатлениях или на воспоминаниях других участников событий, по сути цензурированное использование документальных свидетельств, не создают адекватной картины происшедшего.
Отличительной особенностью Гумбинненского сражения стало применение крупных масс бронетанковой техники, особенно в районе Вальтеркемена. В этом плане примечательным является тиражируемый после войны в немецкой литературе метод определения численности советской бронетехники, участвовавшей в боях при прорыве в Восточную Пруссию. Он был сформулирован, по-видимому, К. Типпельскирхом. В цитированном уже издании он пишет: «Между Неманом и Августовом… русские… оставили на поле боя около 1000 уничтоженных танков и свыше 300 орудий»[81]. Обращают на себя внимание очередные неопределенности, обобщения, выраженные словами «около», «свыше».
Эти же цифры присутствуют у Э. Бутлара,
