Тот же стремглав убежал рассматривать подарок потенциального зятя. Тыкая в грудь архивариуса, жухлый мужчинка пьяно выговаривал:
— А я знаю, где ты работаешь! Не служба у вас, а Шарашкина контора! Я не понимаю, как можно тратить государственные средства на бабушкины бредни. Это вопиющее нарушение! Мы еще выведем вас на чистую воду!
Семенов мог многое стерпеть, но не наезд на его Отдел. Да и дядечка явно нарушал¸ как секретность, так и субординацию. Потому Илья схватил его за руку, сделав тому больно, и прямо в лицо тихо выговорил:
— Я бы на вашем месте здорово следил за словами. Ибо…
Дальше слов не потребовалось — из кухни с задумчивым видом появилась Людмила. Дождавшись, когда папин приятель отойдет отдышаться на балкон, девушка приступила к ухажеру:
— Илюша, что дядя Толя тут нес? Где ты работаешь на самом деле?
Семенов вздохнул. Вот так всегда!
— Извини, Людочка, но эта информация пока тебе недоступна.
— Боже, какая таинственность! — затем до нее дошла двусмысленность высказанного Ильей. Глаза Людмилы загорелись:
— Что значит пока?
— Ну…— Семенов понял, что здорово прокололся, но отвечать пришлось. — Если ты станешь моей женой, тогда сможешь узнать больше.
— Илюшенька, это лучшее предложение выйти замуж, о котором я слышала!
Архивариус ошеломленно держал на руках радующуюся девушку, которая враз стала его невестой. Около ушей послышался разгоряченный шепот:
— Ну, чего ждем? Мы едем сейчас к тебе?
— М, у… меня шаром покати.
Людмила ехидно улыбнулась:
— Вот это не проблема! Вызывай такси! Я соберу нам покушать, да и выпивки накупили мама не горюй!
Только она убежала, как из спальни появился Николай Саныч:
— Илья, ты где эту монету вообще раздобыл?
— Где нашел, там уже нет.
— Ты не представляешь! Это крайне редкая монета конца шестнадцатого века. Голландцы тогда захватили золото и серебро у испанцев и начеканили себе денег. Таких в мире осталось всего ничего.
От входной двери послышалось:
— Илюша, ты долго еще?
— Извините, дядя Коля, меня ждут.
Папа Людмилы рассеянно посмотрел на молодых, а затем снова уставился на монету:
— Да быть не может! Её просто не существует в природе. Пойду позвоню Андрею. Нам потребуется квалифицированная помощь!
* * *
Пелагея сладко потянулась и открыла глаза. С утра в её комнату били яркие солнечные лучи. Потому девушка здесь и поселилась. Трескина внимательно прислушалась к себе. Голова ясная, ничего не болит, силы снова вернулись. Последние два дня по приезде с Пинеги прошли как в тумане. Бедная тетушка Варвара, уже хотела врача вызывать! Но официальная медицина такое вылечить не могла. Впрочем, так называемая народная так же.
— Палаша, ты проснулась? Как самочувствие?
Варвара Петровна была двоюродной теткой Пелагеи. Она крепко в детстве и юности дружила с её мамой и малышка Паля росла буквально у нее на глазах. Узнав, что племянница учится в областном центре, тетя Варя тут же взялась её опекать. А после того, как ее дети разбежались по стране, пригласили жить к себе.
«Что нам одним куковать? Вместе веселей!»
Варвара Петровна потрогала лоб, затем заглянула в глаза:
— Хватит тунеядничать! Здорова, как лосиха! Завтрак уже на столе. Твоя любимая запеканка с малиной.
Пелагея взглянула на часы и подхватилась:
— Ой, мне же на работу! Опаздывать нельзя!
Тетя Варя покачала головой:
— Что же это за работа такая, что ты прямо готова умереть на ей?
— Хорошая работа тетушка, — Пелагея задумчиво посмотрела в окно. — Такую еще поищи!
Женщина лишь глянула на племяшку, но промолчала. Вчера она случайно выгребла из её кармана чек из банкомата. И там была отпечатана ко всему прочему общая сумма, что осталась на счете. Это где это в городе за казенную бумажную работу столько деньжищ платят? Точно не в образовании!
Да и проскакивающие иногда словечки Полины о «Службе Государевой» также наводили на некоторые размышления. Хотя работа с архивами наверняка востребована и в той организации, что носит аббревиатуру из трех букв. Занесло же её родачку в такое страшное заведение трудиться!
— Прям сияешь сегодня!
По кухне бегали солнечные зайчики, было уютно и тепло. Пелагея обежала глазами по вышитым рунами рушникам, деревянным доскам с Мезенской раскраской. Любила тетка все северное. Считала, что лучше красы и нет.
— Так весна, тетя!
— То-то вся красой засветилась!
— Ну, скажешь тоже! Какая из меня красавица?
— Да не обговаривай. Просто твоя краса тихая, неброская. Зато таять будет медленно. Неужель ни на кого не засматриваешься? Есть у вас мужчины на работе интересные?
Пелагея щедро полила кусок творожной запеканки малиновым вареньем и взялась за ложку:
— Есть один видный мужчина. Высокий такой, сильный.
— Симпатичный?
— Скорее мужественный! Но намного старше, уже капитан.
Варвара не пропустила мимо уха звание, крепко озадачившись. Затем же возмутилась:
— Что ты мне тут деньги суешь! Не позорь!
Пелагея уставилась на тетку и твердым голосом произнесла, пододвигая по столу обналиченную вчера десятку:
— Варя, у меня есть деньги на хлеб и соль. Спасибо за кров, но подъедаться я не буду. Прими, пожалуйста.
И что-то в её взгляде показалось Варваре таким пронзительно знакомым, что, не сказав больше ни полслова, она взяла купюры со стола. Пелагея улыбнулась и быстро закончила завтракать.
— Все, побежала, теть. Когда буду, не знаю!
Варвара Петровна смотрела в окно вслед девушке и тихо улыбалась:
— «Не пропал наш род! Трескины еще ого-го!»
На улице снова заиграла шаловливая весна. Солнце ярко пробивалось сквозь легкие облака, звонко музицировала капель, её аккомпанировали птицы, особенно старались своим мелодичным треньканьем синички. Пелагея решили сегодня пробежаться пешком, срезая углы прямо через лужи и остатки сугробов. Она прошла под мостом на Смольном Буяне, а затем вышла на тропку, идущую к Ленинградскому проспекту.
Этот длиннющий проезд в южную сторону города протянулся аж на десять километров. Жаль, что по нему уже не бегали трамваи. Зато проспект здорово расширили, сделав более современным. Трескина сощурила глаза, обернувшись в сторону старой пожарной каланчи, что высилась над приземистым зданием. Сейчас там располагалась Архангельская областная служба спасения. Засмотревшись, она чуть не врезалась в детскую коляску, с которой гулял пожилой мужчина.
— Ой, простите, пожалуйста! Засмотрелась!
— Да ничего, дочка, — старик погасил улыбку в густой рыжеватой бороде. — Весна же, головы кружатся.
— И не говорите!
Отчего-то у Трескиной сегодня
