— Это я охотился – на тех клумбах полно кротов.
Дульси не стала напоминать ему, что он терпеть не может кротов.
Они просидели на крыше больше часа, когда на шоссе с южной стороны показался голубой фургон, свернувший на боковую улицу прямо перед тоннелем. Поднимаясь по извилистому проулку, автомобиль пересек склон и вернулся, словно патрулировал местность, К тому времени уже семь семейств, не покладая рук, трудились в своих садах, несмотря на хмурое небо и порывистый ветер, — усердные домовладельцы, слишком добросовестные, чтобы проводить утро без дела. «В этом одно из преимуществ кошачьей жизни, — подумал Джо. — У кошек не бывает болезненных увлечений». Тем временем вдали над океаном появилась косая паутина дождя.
Голубой фургон притормозил возле двухэтажного здания в испанском стиле, стоявшего в глубине, за просторной угловой стоянкой. Останавливаться он не стал, а медленно прополз мимо, словно водитель искал подходящее место. Дом располагался углом, так что можно было видеть часть заднего двора, где пятеро членов семьи высаживали кусты и небольшие деревца. Фургон свернул за угол и остановился.
Оттуда вышла невысокая женщина в длинной юбке, свободном свитере и мягкой широкополой шляпе. Джо подался вперед, не спуская с нее глаз и подергивая обрубком хвоста. Она оглянулась, осмотрев соседние дома, а затем направилась на противоположную сторону улицы к белому оштукатуренному дому. Поскольку она шла с боковой улицы, ей наверняка был виден задний двор, но ее саму занятое садовыми работами семейство могло и не заметить. Кошки видели, как она бросила взгляд на задний двор и отвернулась, а затем подошла к парадной двери.
Им было не видно, как она звонит в дверь. Она тронула дверную ручку, снова оглянулась и вошла в дом. Очевидно, никто со двора ее не заметил, поскольку к дому никто не пошел. Возможно, она и сама была из этого дома, а может, и нет. Джо запрыгнул на крышу башенки. Приподнявшись повыше, он вглядывался в дом, чтобы определить его местоположение. Крутясь из стороны в сторону словно флюгер по ветру, он отсчитывал улицы.
— Пять домов вверх от сгоревшей студии Джанет. И четыре влево.
Они слезли по шпалерам, пробежали через двор, потом по дорожке, через парк над шоссе, затем вверх по извилистым улочкам, сквозь высокую траву пустошей, густые заросли ракитника и падуба, через лужайки и аккуратные цветники; они так неслись, что, когда добрались до голубого фургона, который оказался «Хондой» последней модели, что-то еще тихонько потрескивало в моторе, а шины и диски до сих пор были теплыми.
И снова номера машины оказались замазанными грязью. Но на этот раз Джо и Дульси поскребли засохшую глину и сумели отковырять достаточно, чтобы разглядеть калифорнийский номер 3GHK499.
Цифр, указывающих, в каком округе выданы номера, разумеется, не было. В Калифорнии это не практикуется. Машина могла быть зарегистрирована в любом уголке штата, только Макс Харпер может выяснить остальное, прогнав номер через информационную систему транспортного управления. Джо выводило из себя, что полицейские имеют доступ к сведениям, которые рядовой гражданин – и рядовой кот – получить не в силах.
С другой стороны, думал он, так и надо, полицейским и без того приходится несладко. А если дать штатским доступ к информации Управления автотранспортом, они такого там натворят, вовек потом не разберешься.
Оставив «Хонду», они пробежали по улице к оштукатуренному белому домику и увидели, что семейство все еще трудится в саду, освобождая корни от мешковины и опуская саженцы в землю. Там тонкие белые корешки связанных до поры кустов расправятся, словно голодные язычки, которые тянутся к пище.
На дорожке у дома стоял черный «Мерседес». Джо и Дульси вспрыгнули на капот, затем на крышу машины, оставляя отпечатки лап на гладкой поверхности, а оттуда перескочили на крышу гаража, покрытую округлой керамической плиткой.
Слева от них возвышалась двухэтажная часть дома. Окна обеих спален были открыты, ветерок раздувал прозрачные белые занавески. В первой спальне двигалась какая-то фигура, когда она повернулась к встроенному шкафу, на выпуклых складках мешковатой юбки и безразмерного свитера мелькнули блики света. Кошки подкрались поближе, распластались по черепице и прижались к стене, изогнувшись, чтобы осторожно заглянуть через стекло.
Женщина раскрыла двойные дверки шкафа и принялась рассматривать висящую там одежду. Ее растрепанные седые волосы не мешало бы как следует подстричь и основательно расчесать. Она выглядела так, будто прибарахлилась «по последней моде» на благотворительном базаре. Подол ее юбки лихо свисал на лодыжки в плотных чулках – такой стиль можно было счесть предвестником новой моды; ее туфли тоже могли бы вскорости выглядеть стильно, крепкие и прочные, такие особо ценятся среди бездомных бродяг. Просмотрев содержимое шкафа, Немолодая дама аккуратно взяла висевшее на вешалке маленькое платье из золотистой парчи.
Когда она повернулась к зеркалу на внешней стороне створки шкафа, они ясно увидели ее отражение. Шаловливо улыбаясь, она приложила нарядное вечернее платьице к своей коренастой фигуре, повертелась так и сяк, словно решила соблазнить невидимого зрителя, прижимая изящную вещицу к своим выпирающим формам.
Наблюдая за ней, Джо едва не подавился смешком. Но Дульси придвинулась поближе, кончик ее хвоста плавно шевелился, зеленые глаза сочувственно округлились в знак женской солидарности. Страсть этой немолодой и плохо одетой тетки проняла ее до самого сердца, она по-родственному понимала эту жажду обладать чудесным золотым нарядом. Глядя на пожилую женщину, Дульси была с ней заодно, на одно мгновение кошка и воровка-домушница соединились в душевном порыве.
— Что это с тобой?
Дульси подскочила и уставилась на кота так, словно совсем забыла о его присутствии.
— Ничего. Все в порядке.
Он встревожено посмотрел на подругу.
— Просто мне грустно видеть ее. Достаточно?
Он удивленно округлил глаза, но ничего не сказал. Они видели, как женщина сложила золотое платье небольшим квадратиком, приподняла свой бесформенный свитер и засунула свернутую вещь в сумочку, висевшую у нее на поясе. Они потрясенно смотрели, как она обыскала ящики комода, вытаскивая колье и браслеты и запихивая их в ту же сумку; туда же пошли золотой зажим для галстука, золотой поясок и крохотная золотая заколка, а два мягких на вид свитера она заткнула себе за пояс. Внезапно она повернулась к окну и пошла прямо на них; кошки отпрянули и прижались к стене. Она подлетела к открытому окну и испустила яростное шипение, словно обезумевший кот, так что у Джо и Дульси шерсть встала дыбом. На кошачьем языке такой звук сопровождает отчаянную атаку идущего на смертный бой. Эта женщина знала кошек. Знала, как выразить самую устрашающую угрозу разъяренной кошки, знала нечто глубинное и сокровенное, что проникало в самую сердцевину кошачьего страха, знала их собственный язык. Они смотрели на нее лишь одно мгновение, а затем спорхнули с крыши обратно на «Мерседес», пробежали вдоль него и пустились наутек в сторону холмов, мимо белого коттеджа, в густые заросли кустов, где никто не смог бы до них добраться.
