Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Стоило Нефёдову появиться на пороге кабинета, как гостья сразу забыла про своих кавалеров.
— Не ожидал? — начала Зинаида с типично женского вопроса, обычно задаваемого после длительной разлуки. При этом актрису нисколько не смущало, что при выяснении отношений с бросившим её любовником присутствуют посторонние люди.
— Нет.
— Почему так?… Значит, не рад меня видеть… Не можешь сделать выбор?
— Я уже выбрал… двадцать лет назад.
— Ты это про свою жёнушку! То же мне, боевая подруга! Кухонная фрау!
Актриса звонко рассмеялась. Но папироса в её длинных пальцах мелко задрожала от едва сдерживаемого гнева. Она смяла её о пепельницу, вложив в движение руки всю свою ярость.
— Хм, вот ты оказывается какой — Борис Нефёдов! — Красовская откинулась на спинку стула. Привычно щёлкнула зажигалкой, вновь закурила, продолжая внимательно и даже удивлённо рассматривать его.
В помещении витал тонкий аромат французских духов. Этот запах женского благополучия и заграничной роскоши назойливо лез в ноздри и так не вязался с окружающей казённой обстановкой. Когда они только встретились, от скромной и никому не известной студентки ВГИКа пахло дешёвой фиалковой водой…
Это произошло в компании «штатников». Так называли себя поклонники всего американского, появившиеся в Москве в конце сороковых годов. То, о чём многие здравомыслящие люди даже боялись подумать, юные представители сливок московского общества отважно объявили стилем своего существования.
Впрочем, что-то подобное и должно было произойти. Тесное сотрудничество Советского Союза с США и Великобританией в годы войны против общего врага — гитлеровской Германии, а также несколько первых послевоенных лет посеяли в душах советских граждан первые опасные семена сомнений. Это в 20-30-е годы благодаря тем же карикатурам весь остальной мир воспринимался жителями Советской России как тёмная зона. Там, конечно, властвовали человеконенавистнические эксплуататорские законы. А типичный американец представлялся жителям первого рабоче-крестьянского государства либо угнетаемым чернокожим тружеником, либо ненавистным миллионам пролетариев плакатным толстяком «Мистером Твистером» в цилиндре и смокинге, с сигарой в хищных клыках.
Но с конца сороковых годов образ врага заметно поблек. Власть сама допустила в страну заразную западную крамолу, приоткрыв форточку в ещё недостроенном железном занавесе. В 1945-м году СССР наводнили трофейные и ленд-лизовские[11]вещи — грампластинки, американские костюмы, открытки с видами горных курортов Европы и модных флоридских пляжей, предметы быта. По заданию. Сталина советские инженеры создали массивные имперские лимузины «ЗИС-110» и «ЗИМ» по образцам американских «паккардов» и «бьюиков». Правда, у них в Штатах на таких автомобилях ездили миллионы представителей среднего класса, включая квалифицированных рабочих. Но в СССР созданные по американским лекалам автомобили развозили исключительно чиновничью и партийную аристократию.
В кинотеатрах шли трофейные немецкие и американские фильмы, в которых блистали звёзды мирового кино и играла музыка в исполнении оркестров Гленна Миллера, Каунта Бейси. После страшных военных лет смертельно уставшие от гимнастёрок и скудных пайков люди стремились к ярким цветам и эмоциям.
Власти не сразу поняли, какие опасности могут занести вольные ветры перемен через неосмотрительно приоткрытую цензурную форточку. Неудивительно, что многим по сравнению с тяжёлым послевоенным существованием в СССР страна небоскрёбов и Голливуда показалась запретным раем. Мифологизация жизни «за бугром» часто приводила к гротескному преувеличиванию богатства и технической продвинутости западного мира.
«Штатники» представляли собой первый советский андеграунд — предтечу возникшего уже после смерти Сталина движения стиляг. В то время как все советские газеты чуть ли не ежедневно проклинали западный мир, особенно Америку, и всё американское, небольшая группка молодых людей (как правило, это были дети высокопоставленных родителей) наслаждалась запретными плодами заокеанского рая. Они словно не жили в стране, в которой снова, как и в 1937 году, тысячи людей получали 25-летние лагерные сроки по надуманным обвинениям в связях с японскими, американскими и прочими разведками. Большинство советских граждан боялись даже близким людям сознаться в наличии хотя бы тени симпатии к стране, олицетворяющей собой мировой империализм. А эти ребята и девушки умудрялись со вкусом жить в убогом и ханжеском советском обществе, где значительная часть мужского населения спивалась от скуки и осознания отсутствия перспектив, а молодые женщины рано превращались в старух от тяжёлой работы и бытовой неустроенности; где культурная жизнь находилась в жёстких тисках цензуры, а духовная — под неусыпным контролем идеологических органов КГБ.
Кстати, в Третьем рейхе тоже когда-то существовала кучка своих отщепенцев, преклоняющихся перед Америкой. В нацистской Германии их называли «свингующими мальчиками». Как правило, это были дети преуспевающих коммерсантов, университетских профессоров, врачей. Они не интересовались политикой. «Свингующим» был чужд расизм и милитаризм. Поэтому они не состояли в нацистских организациях, таких как Гитлерюгенд и Союз германских девушек. В то время как штурмовики по всей Германии устраивали еврейские погромы, подвергали насильственной эвтаназии пациентов психиатрических больниц, эти беспечные гуляки проводили время на пикниках и вечеринках. Своим внешним видом — чрезмерно широкими и длинными плащами, мешковатыми пиджаками, длинными цветастыми галстуками, шляпами американского покроя — «свингующие» раздражали нацистских бонз. Какое-то время с этими молодыми отщепенцами боролись фельетонисты и карикатуристы из ведомства министра пропаганды Йозефа Геббельса. Затем ими занялось гестапо. С началом войны часть неисправимых «свингующих» оказалась в штрафных батальонах на Восточном фронте, а часть — за колючей проволокой концлагерей. Можно было не сомневаться и насчёт отечественных почитателей западного мира. Сталинская машина подавления, без сомнения, должна была в скором времени истребить этот опасный для военизированной империи вольный дух вместе с его носителями. Но пока у чекистов до них ещё не дошли руки, эти ребята веселились, даже не подозревая о том, что в их среде уже завелись сексоты[12], регулярно строчащие доносы своим кураторам из МГБ.
И вот Нефёдов случайно оказался в обстановке совершенно фантастической, как ему показалось, свободы. После знакомства с Василием Сталиным он стал бывать в таких местах, куда при иных обстоятельствах человека его социального статуса и биографии просто не могло занести. На этот раз один знакомый делец, помогающий Василию прокручивать какие-то им одним ведомые аферы на чёрном рынке, предложил Нефёдову «отлично провести вечерок в компании очень приличных молодых людей и интеллигентно-раскованных девочек». Вокруг Сталина много крутилось подобных скользких типов. Нефёдову невольно приходилось поддерживать с ними тесные отношения, ибо часто приходилось вместе сидеть за одним столом или на трибуне ипподрома, париться в Сандунах, выезжать на охоту. Вот и на этот раз Борис не смог отказаться от приглашения. Впрочем, он и сам был рад отправиться навстречу новым впечатлениям. Возвращаться после службы в скучную коммуналку, к жене и сыну совсем не хотелось. Душа уже привыкла получать ежедневную порцию свежих впечатлений и удовольствий.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
