Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
class="p1">– Волки как раз стайные животные. Они не живут одни. Поэтому я не волк. Была бы я волчонком – перегрызла бы тебе горло за эти слова.
– Кать, я, кажется… да… Я просто не терплю требований!
– Вон пошел.
– Что?
– Вон!
Она толкнула его на лестничную клетку и захлопнула дверь.
Он больно ударился плечом, но проорал:
– С удовольствием пойду! Мне есть, куда идти, сиди здесь одна!
Он знал, что она слышит. Она, разумеется, слышала. Стояла, прислонившись спиной к двери. Идти не могла. Просто оцепенела. Слышала его шаги на лестнице. Ноги подогнулись сами, она кое-как села. И он сидел на ржавом ограждении в ее дворе. Знал, что она видит его в окно. Может увидеть. И позвать. Понимал, что надо уходить, но встать не мог. Да, надо было уходить. Митя знал, чувствовал, что она думает о том же.
Нет, она думала совсем о другом.
В памяти вспыхнула одна минута из детства. У тренера были дочки-погодки, они вместе часто играли. Вечером отец приходил за ними и забирал домой. Однажды их забрала мать, его жена, и Виктор Игоревич растерянно бегал по двору, заглядывая за деревья, пытаясь отыскать дочерей.
Увидев Катю, кинулся к ней с вопросом: «Привет, ты моих не видела?».
Она молча покачала головой, не рассказала ничего. Хотела еще немножко его помучить неведением, страхом. Чтобы он почувствовал ужас одиночества, на лишнюю минуту стал ее собратом, когда ты – ничей.
А сейчас эта сцена всплыла перед ней со всеми подробностями – цветущим летним жасмином, пустым и гулким летним коридоров – все дети разъехались по своим домам, вечерними звуками, разговорами, людьми, спешащими с работы.
Она внезапно поняла, чего хочет – внутри тяжело билось мощное намерение, но вот намерение на что, она не знала. Рядом на вешалке громоздились куртки, не убранные с зимы. Она сняла ту, что была сверху, взяла ключи и вышла в темноту.
Во дворе уже никого не было, машина стояла грязная.
На улице к ней подъехало такси, Кате сразу захотелось в него сесть. Автоматически сунула руку в карман куртки, вынула какую-то бумажку, думала – деньги.
Водитель как раз спросил адрес.
Адрес был написан чужой рукой, рукой Георгия… Понятный, разборчивый почерк…
– На Никитскую.
Да, третий этаж. Наверное, это тот самый дом, поход в который она откладывала годами. Теперь откладывать было уже некуда – это было единственное, что оставалось сделать.
Какой прекрасный, должно быть, это был подъезд лет тридцать тому назад. С деревянными перилами, может быть, с коврами. И очень старый лифт, странно, почему его до сих пор не заменили.
Катя повоевала немного с дверью, вышла, осмотрелась. Никаких запахов – мусоропровода нет. Неяркий свет, две двери, обе без номеров.
Какая же?
Одна была без звонка. Подошла, постояла рядом, положила руку на ручку.
Внезапно ручка сама дернулась, и дверь распахнулась. За дверью стояла старуха, кажется, она так и стояла здесь все это время.
Катя сразу узнала это свое отражение в кривом зеркале. Сквозь годы, морщины и болезни на нее смотрело собственное лицо.
– Не стой, увидят. Зайди.
Катя зашла в квартиру. Остановилась на пороге, не знала, что дальше делать. Ее удивило, что это женщина так постарела, она представляла ее гораздо моложе.
Да и она ли это? Конечно, она.
– Я к Анне.
– Я знаю. Иди, что ты встала, – женщина поковыляла вглубь квартиры.
Катя сделала за ней несколько робких шагов.
Разуться? Нет, глупо, причем тут это. Она, что, в гости, что ли, пришла. Однако, везде были ковры.
Старуха стояла посреди огромной комнаты и строго смотрела на вошедшую.
– Что хочешь?
– Ничего. Вы меня не знаете, я пришла к Анне по личному делу, ее нет? Можно, я ее подожду?
– Она сегодня не придет, они с детьми в Германии, сейчас каникулы.
Катя огляделась. Дом богатый, семейный, старый. Везде по стенам фотографии – больше родственников. Хотелось все их разглядеть, впитать в себя.
«Я здесь родилась», – подумала она.
– Ты родилась не здесь, а в больнице.
– Что вы сказали?
– Что ты родилась не здесь, это не твой дом.
Как старуха могла прочесть ее мысли? Может, она сказала это вслух?
– Тебе нечего здесь делать, здесь живет семья моей дочери.
– Вы так говорите, словно я любовница ее мужа, – огрызнулась Катя.
– Ты хуже. Ты, что, думаешь, я не знаю, кто ты? Ишь, пришла предъявлять права, укорять. Ты демон! – старуха сверкнула сильными черными глазами.
«Да она не в себе… Она больна, поэтому и выглядит так. Она же всегда была такой ухоженной, а сейчас тронулась умом, халат старый, лохматая».
– Вы Ирина Васильевна?
– Не смей! Не смей даже называть моего имени! – старуха, словно закрывая ей рот, выставила вперед ладонь.
Катя уставилась на эту ладонь, потрясенная нереальностью всего происходящего.
Ирина Васильевна перехватила ее внимательный взгляд, прищурилась, стала что-то бормотать, пытаясь стащить с артритной руки кольцо. Оно не проходило в суставе, наконец, поддалось.
– На. Держи его. Не снимай никогда. И забудь сюда дорогу, – сама взяла Катину безвольную руку и надела колечко, – это мое обручальное кольцо.
Катя попятилась, боясь повернуться к ней спиной, чуть не упала на пороге, постоянно оборачиваясь.
– Иди уже! Вода твоя соленая, еда твоя горькая…
«Господи, Господи! Как страшно, – и уже на улице, когда сердце перестало выпрыгивать, подумала – цыганка какая-то. Да, просто цыганка настоящая».
В такси она тупо разглядывала ночной город сквозь стекло в засохших грязных каплях дождя. Ехали по центру. Вышла напротив дома, хотелось пройтись, но ноги не держали. Закурила. В свете фонаря остро блеснуло кольцо на ее руке.
В следующую секунду показалось, что свет померк.
Как добралась до дома – не помнила, но дошла, даже, как выяснилось, позвонила Соне. Та ничего не поняла, но почувствовала беду и прибежала. Прибежал и Митя, правда, не сразу – ждал, пока Маша снова уедет. И сразу поехал к знакомому уже дому.
Дверь открыла незнакомая молодая женщина в фартуке. Улыбнулась очень по-свойски, и он сразу понял, кто это.
– Проходи. Тапочки тут есть у тебя?
– Да не надо, какие тапочки. Она здесь?
– Здесь, иди к ней скорее. Она в спальне, лежит и смотрит в стенку уже который день. Попробуй ее расшевелить. Ничего серьезного, врач говорит – просто сильный стресс, что-то ее потрясло, но это обязательно пройдет. Ты извини, я на кухню, у меня там сырники горят.
Митя не слышал. В дверном проеме он видел Катю. Дорогую маленькую Катю. Черные волосы разметались по подушке, а взгляд был затравленный
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
