понял? Мы были друзьями. Хорошими друзьями. — Улыбка на его лице стала медленно гаснуть.
22
Я принял предложение доктора Сима. По всем прикидкам оно не казалось мне опасным. Хуже мне от него не стало, и жизнь шла своим чередом. Следуя наставлению доктора, я старался развивать торговлю, поэтому целыми днями был занят тем, что искал популярные книжки в хорошем состоянии, а также следил, чтоб в лавке всегда в достаточном количестве были пособия для подготовки к экзамену на госслужащего[19]. Когда было холодно, в лавку вообще никто не заходил и я за весь день мог не сказать ни слова. Да и вообще рот раскрывал, только когда хотелось пить, и тогда в ноздри шибало несвежим дыханием.
Под рамкой фотографии в углу стола мы по-прежнему стояли все втроем: смеющиеся мама с бабулей и я — с каменным лицом. Иногда я тешил себя напрасными иллюзиями из серии «а может, они просто уехали куда-то?». Хотя, конечно, я и знал, что из этого путешествия им уже никогда не вернуться. Моя вселенная состояла только из них. Но теперь, когда их не стало, оказалось, что в мире существуют и другие люди. И постепенно, по одному, они стали проникать в мою жизнь. Первым из них был доктор Сим. Он изредка заходил ко мне в лавку, чтобы угостить булочками или просто потрепать по плечу, и говорил: «Держись, сил тебе!» Хотя я особо силы никуда не расходовал.
Начало смеркаться, и я пошел к маме. Мама лежала не шевелясь, как Спящая красавица в чаще леса. Интересно, что бы она хотела от меня в такой ситуации? Чтобы я целыми днями сидел возле кровати и по часам переворачивал ее в другое положение? Вряд ли. Она бы наверняка хотела, чтобы я продолжал учиться. Потому что это было бы «нормальной жизнью» в моем возрасте. Поэтому я решил вернуться к занятиям.
Постепенно ветры стали не такими пронизывающими, прошел восточный Новый год, за ним День святого Валентина, и когда люди перешли на чуть более тонкие пальто, я получил аттестат об окончании школы средней ступени[20]. По телевидению и радио каждый день все беспрерывно жаловались на то, как быстро пролетели январь и февраль.
А потом наступил март. Детсадовцы пошли в начальную школу, школьники начальных классов — в среднюю. Я же стал старшеклассником и поэтому тоже стал ходить в другую школу[21]. Теперь мне снова предстояло каждый день общаться с учителями и однокашниками.
И в моей жизни постепенно наступили перемены.
23
Школу, в которую я пошел, построили лет двадцать назад. Она была совместной, для парней и девушек. Хотя процент поступления в ведущие вузы страны был здесь не такой уж и высокий, но, с другой стороны, плохой репутации у нее тоже не было, да и хулиганы здесь не учились.
Доктор Сим предложил вместе пойти на торжественное собрание по случаю зачисления, но я отказался и предпочел наблюдать за этой унылой церемонией издалека и в одиночестве. Само здание было красного цвета, а внутри благодаря недавнему ремонту все пропиталось запахом краски и стройматериалов. Новая, неразношенная школьная форма топорщилась и жала.
На следующий день начались занятия, и меня сразу же вызвала к себе классная. На тот момент она работала в школе второй год, преподавала химию и была старше меня максимум лет на десять. Мы зашли в приемную. Когда классная с размаху плюхнулась на старый фиолетовый диван, из него столбом поднялась пыль. Классная негромко закашляла в кулачок, прочищая горло. Мне почему-то подумалось, что она, наверное, младшая дочь в семье, всеобщая любимица. Когда ее непрекращающееся кхеканье уже стало меня раздражать, она, всем видом излучая позитив, наконец спросила:
— Тебе, наверное, трудно? Я могу чем-нибудь помочь?
Она, судя по всему, была в курсе событий, что со мной произошли. Похоже, что со шкалой связывались консультант-психолог и адвокат. До того, как она успела еще что-то сказать, я торопливо ответил:
— Нет, у меня все в порядке.
Уголки ее рта натянулись, а брови удивленно приподнялись, будто это был не тот ответ, который она ожидала услышать.
Эта история получила продолжение на следующий день во время классного часа. Классная ухитрилась за пару дней выучить имена и фамилии всех учеников, но это никого не впечатлило, поскольку старательно заученные имена она использовала исключительно для того, чтобы сказать — такой-то, а ну-ка потише или сякой-то, можешь садиться. Было ясно, что у нее не было таланта привлекать к себе внимание учеников. Каждые три секунды она откашливалась: видимо, у нее это уже вошло в привычку: в промежутках все время кхекать.
— Что ж, и еще одно объявление. — Классная внезапно повысила голос. — У одного из ваших товарищей произошло большое горе. В прошедшее Рождество он потерял всех родных. Давайте все его поддержим. Сон Юн Чжэ, вставай!
Я поднялся.
— Держись, Сон Юн Чжэ, ты — молодец! — Произнеся это, она подняла руки повыше и первой захлопала в ладоши.
Она сейчас напоминала ассистентку режиссера, которая на ток-шоу стоит за кадром и подсказывает зрителям, в какой момент аплодировать.
Реакция в классе была вялой: большинство лишь делали вид, что бьют в ладоши, хотя несколько человек все-таки отнеслись к делу добросовестно, так что какие-то хлопки все-таки были слышны. Но они быстро смолкли, и в наступившей тишине на меня уставились десятки любопытных глаз.
«У меня все в порядке» было неправильным ответом на ее вчерашний вопрос о помощи. Надо было сказать так:
— Если хотите помочь, просто оставьте меня в покое.
24
После этого не понадобилось много времени, чтобы обо мне поползли слухи. Ведь стоило только начать вводить в поисковике «ро…», как он тут же выдавал сочетания «рождественский убийца» или «рождественская трагедия», по которым не составляло труда найти ссылки на статьи о шестнадцатилетнем подростке по фамилии Сон, потерявшем мать и бабушку. Статьи эти сопровождались фотографиями с похорон, и хотя мое лицо заблюрили, сделали это так халтурно, что любой, кто меня знал, мог легко опознать меня на этих фото.
В школе на это реагировали по-разному. Кто-то в коридоре издалека и украдкой указывал на меня пальцем, кто-то открыто перешептывался, когда я проходил мимо. Были и такие, которые во время обеда прямо подсаживались ко мне за столик и начинали расспросы. Если я поворачивал голову, непременно натыкался на чей-то взгляд, сверливший мне спину.
Наконец наступил день, когда мне все-таки решились вслух задать вопрос, интересовавший всех. Это было в обеденный
