Альбия не представляла, до чего она была хороша в тот вечер! Её роскошные волосы, украшенные крупной белой лилией и небрежно зачёсанные назад, открывали гладкий лепной лоб; на нежных щеках играл ровный тёплый румянец; глаза излучали ясный свет. В ослепительно-белых одеждах, свежая и прелестная, она казалась самой Ювентой, богиней юности.
Возлежа за пиршественным столом рядом с хозяйкой дома, Альбия всматривалась в толпу, разглядывала незнакомых людей. Мелькали лица – мужские, женские, молодые и не очень, полные, худые, умные, глупые, простодушные, лживые. Тоска охватывала девушку с каждой минутой мучительнее, и ей казалось, будто огромная тяжесть давит на сердце. Она уже не пыталась обманывать себя: соблазн увидеть Марка Блоссия заглушил в ней все прочие желания. Его отсутствие удручало Альбию, но она тешила себя надеждой: опаздывал Овидий, а с ним, должно быть, и Блоссий.
После обычного выступления музыкантов гости постепенно разбрелись по огромному дому Кальпурнии. Тут и там собирались в тесные кружки – побеседовать, поспорить, посплетничать.
Не находя себе места, Альбия долго бродила в одиночестве, пока не наткнулась на группу молодых мужчин и женщин, сидевших в просторной экседре.
Какой-то юноша рассказывал с увлечением:
– Эрос, предводитель таинств, стал творцом всего неодушевлённого и всего, что имеет душу. Он дал людям высокое свойство любви. Любовники стремятся к взаимности и, получив поровну одинаковое наслаждение, расстаются радостно, всё так же любящие друг друга, довольные друг другом...
– Согласен с тобой, Юний! – подхватил красивый светловолосый мужчина. – В наслаждении нужно стремиться к тому, чтобы обе стороны получали равное удовольствие. И всякое наслаждение тем приятнее, чем оно длительнее. Ах, если бы скарёдные пряхи Парки продлили срок нашей жизни, если бы Фортуна постоянно сопутствовала нам, если бы Эскулап хранил наше здоровье и никакая печаль не омрачала нам настроение!
– Эрос, Эрос! Он только сбивает человека с толку! – вдруг выкрикнул какой-то человек, который сидел в стороне от всех и до этих пор хранил мрачное молчание. – Он – друг необузданного мимолётного желания – заставляет человека в безрассудном порыве гнаться за предметом вожделения. Любовь – самое порочное влечение из всех свойственных человеку. Любовь приносит только вред!
– Позволь заметить, Минуций, что ты не прав, – спокойно ответил ему юноша по имени Юний. – И стыд приносит нам и пользу и вред. Нет ничего странного в том, что любовью именуют и разнузданное желание, и целомудренную привязанность. Одно мы поясняем как вред, другое – как пользу.
Прекрасные глаза Альбии останавливались поочерёдно на говорящих – теперь их взгляд не был печальным, но выражал жадный интерес ко всему, что девушка здесь слышала.
– Ещё Катон Цензор говорил: «Не одно и то же любовь и похоть, куда приходит одна, оттуда уходит другая», – продолжал Юний. – И тебе, Минуций, советую не забывать об этом.
– А что же такое, по-твоему, брак? Чего в этом союзе больше: полезной любви или вредной похоти? – с ехидной иронией спросил Минуций.
– Брак изобретён как средство, необходимое для продолжения рода, – начал отвечать ему Юний со снисходительной улыбкой. – Всё, чем мы занимаемся не ради нужды, а ради красоты и изящества, ценится выше того, что необходимо.
– Извини, Юний, – вступил в беседу один из слушателей, самый старший из всех, – может, я не совсем понимаю... но неужели ты полагаешь, что муж, застав свою жену в объятиях любовника, должен простить их обоих?
– Разумеется...
– А как же святость брачных уз?
– Мы же о любви говорим, а не о браке! – перебила одна из девушек, нетерпеливо пожимая плечами.
– Но ведь брак по всем законам... – не унимался возмущённый слушатель.
– Законы! – Девушка презрительно фыркнула. – Август издал закон о прелюбодеянии и сурово карает тех, кто его преступает. Но разве он сам не нарушал его?.. И как можно превращать высокие имена любовников в такие грубые слова, как муж и жена?
– Вот и Овидий учит:
«Вам не закон приказал сойтись к единому ложу –
Силу закона иметь будет над вами Любовь», – неожиданно раздался за спиной у Альбии глубокий мягкий голос.
Девушка вздрогнула и обернулась: в дверях стоял Марк Блоссий.
Загорелый, сияющий, ироничный, он посмотрел на Альбию с таким выражением, что та опустила глаза и больше не поднимала их. Это был взгляд, каким смелый и уверенный в себе покоритель женских сердец смотрит на понравившуюся ему женщину, взгляд, которым он словно обнимает её и берёт как своё достояние.
Альбия испугалась. Будь она более опытной, она не смогла бы устоять перед этим призывом. От волнения у неё подкашивались ноги, шумело в ушах, голова пылала... Он что-то сказал ей... Но она не слышала его слов.
С пылающими щеками и затуманенным взором девушка отошла в сторону, как бы давая Блоссию дорогу, и он, бросив на неё быстрый, но внимательный взгляд, прошествовал мимо.
Глава 12Альбия вышла из дома через боковую дверь и вскоре очутилась на дорожке, прихотливо извивавшейся между двумя высокими стенами кипарисов. Она хотела побыть одна, чтобы разобраться в своих чувствах.
Летняя ночь укрыла благоухающую землю; звёздное небо хранило свои тайны; взошла луна, круглая и чистая. И в тропинке, едва различимой в темноте, было что-то таинственное и влекущее. Альбия шла по ней, не думая о том, куда она её заведёт. Она просто бежала от всего, что её мучило, волновало, пугало...
Нельзя безнаказанно слушать о любви и о том наслаждении, которое она дарит, ибо невольно поддаёшься её томлению. Альбия, неискушённая и уже созревшая для любви, была не в силах противиться ей. Впервые в жизни она почувствовала, как велика сила опьянённого сердца. И ужас пробежал дрожью по всему её телу, щёки вспыхнули от стыда. Она вспомнила взгляд Марка, смысл которого нельзя было не разгадать. Никогда никто так ясно не давал ей понять, какие желания вызывает её чистая и в то же время чувственная красота. Она была готова признать себя побеждённой, но что-то глубоко внутри неё восставало против такого поражения...
Альбия вошла в укромную беседку; отсюда, с холма, была хорошо видна зеркальная гладь Неаполитанского залива. От кустов жасмина исходил дурманящий аромат. Временами с залива долетали порывы ветерка и ласкали волосы и шею Альбии. Девушка долгое время находилась в каком-то забытьи и не заметила появления того, кем совсем недавно были заняты её мысли.
Марк Блоссий сел на скамью рядом с весталкой и замер, погружённый в созерцание её дивной красоты.
Вдруг девушка вздрогнула, точно кто-то позвал её и шепнул, что ОН здесь. Она обратила к Марку своё прелестное лицо и прошептала:
– Ах, это ты...
Глаза её сияли от радости вопреки тому безмятежному выражению, которое она пыталась изобразить на своём лице.
