предполье
На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов!
Полетит самолет, застрочит пулемет,
Загрохочут могучие танки,
И линкоры пойдут, и пехота пойдет,
И помчатся лихие тачанки.
Песня предвоенных лет
Планы прикрытия. В период сосредоточения и развертывания войск, в период расстановки фигур на доске для грядущей шахматной партии границу предполагалось прикрывать от возможных вылазок противника быстро мобилизуемыми дивизиями приграничных армий. Задачами этих соединений было:
«а) упорной обороной полевых укреплений по госгранице и укрепленных районов: не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа; прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа;
б) противовоздушной обороной и действиями авиации обеспечить нормальную работу железных дорог и сосредоточение войск;
в) всеми видами и средствами разведки округа своевременно определить характер сосредоточения и группировку войск противника;
г) активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами по основным жел[езно]дорожным узлам, мостам, перегонам и группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника;
д) не допустить сбрасывания и высадки на территории округа воздушных десантов и диверсионных групп противника».
Не следует думать, что планы прикрытия как таковые были изобретением последних предвоенных недель. Ранее они были частью общего плана округа (будущего фронта). До определенного момента прикрытие границы и план первой операции совмещались в одном документе, но незадолго до войны было решено выделить их в отдельный документ. Суть дела это, разумеется, никак не изменило. Например, в апрельской директиве наркома обороны и начальника Генштаба в адрес Д.Г. Павлова указывалось:
«В период отмобилизования и сосредоточения войск — упорной обороной, опираясь на укрепленные районы, прочно прикрывать наши границы и не допустить вторжения противника на нашу территорию»[42].
Это вовсе не означает, что незадолго до войны советское командование вдруг опомнилось и разработало оборонительный план первой операции. План прикрытия по-прежнему ограничивался периодом от объявления мобилизации или формального начала военных действий до развертывания главных сил.
Интересной особенностью плана прикрытия ЗапОВО является использование автотранспорта для развертывания соединений. Так, в нем указывается: «24-я и 100-я стр[елковые] дивизии перевозятся в первую очередь по-эшелонно автотранспортом». Это были не единственные соединения, для выдвижения которых планировалось задействовать автомашины. Помимо них в плане присутствовала «55-я стр[елковая] дивизия перебрасывается автотранспортом и по жел[езной] дороге». Возможно, такие своеобразные решения были следствием «автобронетанкового» прошлого Павлова.
Позднее, уже после войны, бывший начальник штаба 4-й армии Западного фронта Сандалов написал: «Основным недостатком окружного и армейского планов являлась их нереальность». Однако это уже апостериорная оценка составленного до войны плана. С точки зрения сценария «внезапное нападение всеми силами» они действительно были нереальными. Если же примерять их к сценарию «война начинается, а главные силы сторон вступают в бой только спустя две недели», то планы прикрытия ЗапОВО вполне ему соответствовали.
Сандалов также пишет: «Особенно неудачно был назначен район сосредоточения по тревоге для 22-й танковой дивизии, которая дислоцировалась в Бресте, в южном военном городке южнее р. Мухавец». Здесь он опять же исходит из оценки апостериори, исходя из того развития событий, которые произошли в реальном июне 1941 г. Тогда действительно случилась катастрофа, которую описал бывший начальник штаба 4-й армии: «Неудачная дислокация 22-й танковой дивизии и неразумно запланированный выход дивизии в район Жабника привели в первые часы войны к огромным потерям в личном составе и к уничтожению большей части техники и запасов дивизии».
В предвоенном докладе о ходе укомплектования танковых корпусов мы находим совсем другие оценки. Относительно упомянутой Сандаловым дивизии сказано: «22 ТД расквартирована Брест в в/городке на базе 29 лтбр, размещение в каменных казармах и отепленных парках — хорошее и обеспечивает нормальный ход боевой подготовки»[43]. Про 33-ю танковую дивизию 11-го мехкорпуса на той же странице доклада сказано, что ее личный состав размещен в «домах, сараях и конюшнях». Далее в отчете о размещении 22-й дивизии говорилось: «Красноармейцы размещены в казармах на двухъярусных нарах. Размещение удовлетворительное». У дивизии были даже учебные классы. Про другие соединения в докладе звучали такие слова: «Остальной состав располагается в землянках» или «Красноармейцы размещены стесненно». Нередкостью при таком размещении были трехъярусные нары. Для размещения других танковых частей ЗапОВО использовались конюшни, манеж, синагога и даже «бывшая тюрьма».
Если бы план прикрытия вводился в том варианте, для которого он изначально предназначался, то 22-я танковая дивизия благополучно вышла бы на исходные позиции. Просто потому, что немецкая артиллерия по сценарию использования планов прикрытия еще не должна была выйти на позиции и тем более оказаться в готовности к открытию огня. Аналогом этой ситуации может быть объявление войны и ввод в действие планов прикрытия сразу после сообщения ТАСС от 14 июня 1941 г. Реальным 15 июня 22-я дивизия могла без помех проделать тот путь, на который сетовал Сандалов.
Однако события развивались совсем не так, как планировали в штабах особых округов и Генеральном штабе Красной армии. Приняв решение напасть на СССР, немецкое командование приложило все усилия для обеспечения внезапности нападения. Предназначенные для проведения «Барбароссы» войска были разбиты на шесть эшелонов. В первых четырех эшелонах на Восток перебрасывались только пехотные дивизии. Крупные массы пехоты без бронетехники выглядели как безобидный заслон на Востоке для прикрытия готовящегося вторжения в Англию. Советскому руководству не предъявлялось никаких ультиматумов и однозначного вывода о планах противника из донесений разведки весной 1941 г. не просматривалось.
Нарушения границы. Одной из важных частей театра абсурда последних предвоенных месяцев были нарушения воздушного пространства СССР немецкими самолетами. В частности, скандально известный советский историк 1960-х годов А. М. Некрич[44] пишет:
«С апреля 1940 г. не только пограничным войскам, но и частям Красной армии запрещалось открывать огонь по нарушителям советских воздушных границ. Германское правительство было официально об этом информировано. […] Нарушения советской воздушной границы с каждым месяцем принимали все большие масштабы. Советское правительство неоднократно заявляло германскому правительству протест. С января 1941 г. и до начала войны немецкие самолеты 152 раза нарушали советскую границу»[45].
СССР и Красная армия выступали в роли кролика, загипнотизированного удавом который парализованный страхом смотрит на своего мучителя и позволяет ему делать все, что тому заблагорассудится. Однако при этом деликатно замалчивался вопрос о том, имелись ли такие нарушения воздушного пространства Германии с советской стороны. Проще говоря, не имелось ответа на вопрос, как
