class="v">Яйцо в сковороду с беконом.
Часто я просто забывала его разбить.
Просто клала яйцо
В скорлупе в сковороду.
Голова была совершенно лысой.
4
Восемнадцать лет
Он избивал меня.
По утрам,
Когда он снова становился добрым,
Я заплетала в косу его длинные волосы.
Иногда я делала это неспешно, стараясь.
Иногда специально делала косу кривой.
Иногда нарочно оставляла торчать
Его непослушные пряди,
Так что вид у него становился
Дикий и безумный.
Он уходил, забывая,
Что синяки и ссадины на моем лице — его рук дело.
Он шел по улице — гордый, как петух.
Весь из себя мачо —
Только коса торчала набекрень, вкривь и вкось.
И чего я так радовалась?
Радоваться-то было нечему!
5
Я узнала, что у него
Есть любовница
И, когда он сверху,
Она взлохмачивает его волосы.
Он пришел домой намного позже обычного,
С аккуратно причесанными волосами,
Стянутыми в косу.
Потом отключился от количества выпитого.
Я подошла к нему с ножницами,
Пока он храпел.
Медленно-медленно…
И отрезала его косу под корень
И вложила ему в руку.
Когда он проснется, то увидит ее
И закричит: «Что за черт! Я тебя убью!»
Попытается побежать за мной,
Но далеко не уйдет,
Я связала шнурки его ботинок.
Я не возвращалась к нему три года,
Пока не узнала, что волосы у него снова отросли.
6
Я не хотела заниматься с ним сексом.
Он был пьян.
Для него я была просто
Куском мяса, дыркой.
Я сделала вид, что сплю.
Он нагнул меня и развернул к себе.
Помню, как подумала:
«Только бы это поскорее закончилось».
Член у него был мягкий,
И он все тыкался и тыкался в меня,
От этого стало больно.
Я сказала: «Мне было плохо».
Он вскричал: «С кем ты была?
У него больше, чем у меня?
Тебе понравилось?»
Казалось, будто я — мышь, а он — лев.
Нужно было скорее
Добежать до двери.
Он схватил меня,
Как тряпку.
Глаза у него были мутными.
Я слышала, как кричит мой сын,
Рот у него был открыт так,
Что я даже видела его гланды.
Муж избил меня.
Обмотав мои длинные черные волосы
Вокруг руки, он дернул меня на себя.
Я попыталась дотянуться до сына.
«Это не твой сын, —
Сказал он, все еще держа меня за волосы. —
Это больше не твой сын».
Теперь он звонит мне среди ночи
И рыдает в трубку.
Он не хотел избивать свою жену.
Он не хотел издеваться над ней.
Грозится покончить с собой.
Он знает, через что прошла его мать.
Но не может остановиться —
И это мой сын.
Они забрали нашу землю.
Забрали наши обычаи.
Забрали наших мужчин.
Мы хотим их вернуть.
(Этот текст основан на интервью с женщинами из индейской резервации Пайн Ридж.)
Скажи это
Посвящается женщинам из «станций утешения»[7]
Наши истории живут только у нас в голове,
В наших истерзанных телах,
Во времени и в пространстве войны,
В пустоте.
Нет никакого письменного свидетельства,
Никаких записей и публикаций,
Только сознание,
Только это.
Нам обещали:
Что я спасу отца, если пойду вместе с ними,
Что я найду работу,
Что я послужу своей стране,
Что меня убьют, если я не пойду,
Что там будет лучше.
А на самом деле:
Ни гор,
Ни деревьев,
Ни воды.
Желтый песок,
Пустыня,
Барак, полный слез,
Тысячи испуганных девчонок.
Мне отрезали косу против воли.
Нет времени на трусы.
Нас заставили:
Сменить имя,
Носить платье с легко расстегивающейся пуговицей.
Пятьдесят японских солдат в день.
Иногда их приплывал целый корабль.
Странные, варварские вещи,
Которые приходилось делать, даже истекая кровью
Или до тех пор, пока не потечет кровь.
Их было так много.
Некоторые даже не раздевались,
Просто доставали свой член.
Так много мужчин, что я не могла ходить,
Не могла даже вытянуть ноги,
Я не могла нагнуться,
Просто не могла.
Что они делали с нами — снова и снова:
Бранили нас,
Шлепали,
Скручивали,
Выворачивали наизнанку,
Стерилизовали,
Накачивали наркотиками,
Давали пощечины,
Избивали.
Что мы видели:
Одна девушка напилась химикатов в ванной.
Одну девушку убило бомбой.
Одну девушку забили винтовкой.
Одна девушка разбила голову о стену.
Изможденное голодом тело девушки выбросили в реку.
Чего нам нельзя было делать:
Мыться,
Бродить по местности,
Ходить к врачу,
Пользоваться презервативами,
Убегать,
Оставить себе ребенка,
Просить его прекратить.
Чем мы болели:
Малярией,
Сифилисом,
Гонореей,
Туберкулезом,
Ипохондрией,
Болезнями сердца,
Рожали мертвых детей,
Страдали от нервных срывов.
Чем нас кормили:
Рисом,
Мисо-супом,
Маринованными турнепсами,
Рисом,
Мисо-супом,
Маринованными турнепсами,
Рисом, рисом, рисом…
Во что мы превратились:
В развалины,
В инструменты,
В бесплодных существ,
В пустые дыры,
В кровавое мясо,
В изгоев,
В бессловесных,
В одиноких.
Что нам осталось:
Ничего.
Отец, который так и не оправился от потрясения
И умер.
Никакой оплаты.
Шрамы.
Ненависть мужчин.
Ни детей.
Ни дома.
Дыра на месте матки.
Алкоголизм.
Курение.
Чувство вины.
