чем непрошенный гость вызвал такой ужас, Шестерня прищурился, зашарил взглядом, отыскивая детали. Собака как собака, разве бродит где попало, вместо того, чтобы грызть вкусную кость в хозяйском дворе, заплутала, и рыщет по черным глубинам, отыскивая выход. Хотя, если хорошенько приглядеться, что-то в облике зверя все же не то, не то.
Шестерня тряхнул головой, нахмурился. Однако, не хватало еще пугаться собак. Этак он скоро от собственной тени начнет шарахаться! Отмахнувшись от неприятных мыслей, он шагнул вперед, протягивая руку и растягивая губы в улыбке. Из-за плеча, освобожденный, ударил сноп света из очага, осветив гостя, и в этот момент зверь улыбнулся в ответ, широко и по-дружески. Шестерня ощутил, как от макушки до подошв вздыбились волоски, челюсть отвисла, а тело сковало оцепенение: ни сдвинуться, ни отшатнуться.
Пасть распахнулась, открыв синеватое жерло, трепещущее жало языка, блеснули изогнутые кинжалы зубов, мелкие, но невероятно острые и тонкие. Но, минуя прочие ужасы, взгляд прикипел к нижней челюсти, что раздалась в стороны и вниз, и там, в обрамлении блесток зубьев, проглянули испятнанные слюной мощные костяные крючья.
В горле заклокотало, а перед глазами поплыло. С трудом оторвав взгляд от чудовища, Шестерня покосился в сторону, где, аккуратно разложенные на столешнице, лежат доспехи: рубаха, штаны, панцирь. Секира и щит, словно нарочно, задвинуты дальше всего. Не достать. Хотя, попытаться можно. Всего-то и нужно, дважды шагнуть в сторону, перегнуться через стол, подцепить. Если зверь двигается недостаточно быстро, то...
Перераспределяя вес тела, Шестерня едва заметно шевельнулся. Шевельнулся и зверь. Зародившийся в груди холодный комок превратился в ледяную глыбу, а сердце ухнуло куда-то далеко - далеко вниз. Зверь двигается неуловимо, фантастически быстро! Еще миг назад тварь стояла у самого входа, а теперь сместилась на шаг ближе и в сторону, повернувшись боком, угрожающе вздыбила шерсть.
Так вот почему иглошерстень! Вместо шерсти, тело животного покрывают множество острейших белесых игл: коротких, приплюснутых, направленных вперед. Коснись чудовище не защищенной доспехом плоти - сдерет мясо до костей! И хорошо, если иглы не ядовиты, но и без яда рана получится такой, что лучше не думать. Длинный, как у крысы, хвост чуть заметно подрагивает, ракушки ушей плотно прижаты, глаза уставились белесыми бельмами. Тварь слепа! Хотя от этого не легче. Если только...
Отведя глаза, и стараясь не думать о чудовище, Шестерня сосредоточился на секире. Рывок, нужен хороший рывок, такой, чтобы рука легла на рукоять, взмахнула, занося оружия для удара, а там будь что будет. Хорошо бы еще цапнуть щит, но это уж как выйдет. Главное - секира. А там будет видно, кто кого. Только не думать о чудовище, что, возможно, уже стоит рядом, раздумывая, куда бы ухватить. И ладно, если вцепится в ногу, а то ведь может еще куда, повыше да понежнее.
Напружинившись так, что заныли мышцы, Шестерня рванулся, полетел к столу птицей, пущенным изо всех сил камнем, стрелой, от возбуждения и страха рыча и завывая на всю пещеру. Не долетев всего чуток, ударился об стол, завизжал, забился, разбрасывая и круша на пути все подряд, пока рука не легла на рифленую рукоять, после чего с победным воем подскочил, замер, оскалив зубы, и угрожающе вращая глазами в поисках противника.
Никого. Пещерка пуста. Черной щелью змеится вход. Словно все происходящее оказалось дурным сном, наважденьем. Приплясывая от перенапряжения, Шестерня подхватил щит, помявшись, двинулся к выходу, воздев над головой секиру. Пусть только сунется - расправа будет жестока и скоротечна! Но... по-прежнему никого, ни скрипа, ни шороха. Может и впрямь почудилось?
Подойдя к выходу, Шестерня долго стоял, всматриваясь и вслушиваясь, пока перед глазами не поплыло, а в ушах не загудело. Со вздохом облегченья, он опустил взгляд. По спине пробежали мурашки, брови сошлись на переносице, а пальцы сильнее сжали рукоять секиры. В пыли, с трудом заметные, отпечатались следы неведомого гостя.
Оторвав взгляд от следов, Шестерня некоторое время осматривал пещеру, пока глаза не остановились на сожженной у стены груде железа. Удовлетворенно кивнув, Шестерня отложил секиру и щит, и шагнул вперед, руки вцепились в здоровенный металлический брус, потянули. Некоторое время спустя, прервавшись на отдых, Шестерня отступил на шаг, с удовлетворением оглядел результат работы. Перед входом, загораживая проход на две трети, громоздится груда железа: угрожающе топорщатся штыри, тяжкими грузами - опорами покоятся болванки. Попытайся пролезть незваный гость - времени окажется достаточно, чтобы подготовится и встретить врага во всеоружии.
Проверив прочность сооружения, и укрепив несколько неустойчивых мест, Шестерня взялся за доспехи. Воспоминание о шипах и жутких крючьях чудовища прибавило сил, и Шестерня, не откладывая, взялся за ковку. От перевернутого в горнило короба угля, сдобренного черным маслом, огонь задышал, разросся, а когда в дело вступили меха, то и вовсе взвился под свод, озарив пещеру яркими всполохами.
Молот застучал, щедро рассыпая вокруг наковальни алые искры, заготовка зазмеилась, сплющиваясь и изменяя форму, словно живая. Несколько десятков колец для железной рубахи, пяток пластин, взамен оторвавшихся, на штаны, клепки на шлем. Сперва Шестерня собирался ограничиться малым, но, разохотившись, ушел в работу с головой, ковал и ковал, не замечая времени и усталости. Лишь когда на столешнице, обновленные, в рядок расположились десяток вещей, он отложил молот, тыльной стороной ладони отер пот, довольный, широко улыбнулся.
Давно лелеемое, желание осуществилось само собой. У него есть комплект доспехов и оружие. Все в неплохом состоянии, все залатанное собственными руками, что значит можно не ждать неприятных сюрпризов, когда, в критический момент, вдруг сами собой разойдутся кольца рубахи, или, едва заметный, удар схлестнет пару - тройку защитных пластин, но главное - ни за одну вещь не пришлось отдать даже малого камня или крупицы золота!
Вот это удача так удача. Всегда бы дела шли таким образом, давно бы закончил с утомительными, а зачастую опасными странствиями, обзавелся б корчмой, стоял за стойкой, прислушиваясь к россказням завсегдатаев да подсчитывая барыш. Не жизнь - сказка!
От сладких мыслей отвлек шорох. Возле входа звякнуло, донесся болезненный вскрик, а затем загремело так, что Шестерня сорвался с места, осознав, что делает, лишь после того, как замер посреди комнаты в угрожающей позе с щитом и секирой наперевес. Глаза прикипели к оставшемуся пустым промежутку входа, желваки вспухли, а пальцы вцепились в рукоять секиры так, что побелели костяшки. Еще немного, и затаившийся во тьме враг появится. Возможно, появится не один. Но это уже не важно. В одной руке щит, в другой секира. И, хотя, вместо того, чтобы облегать тело броней, доспехи лежат позади бесполезной кучей
