над пакостниками, а тайные враги продолжали выходить на площадку – раздуть огонек в папироске и, не останавливаясь, переместить к кнопке зажравшегося соседа. Кнопка оплавляется быстрее, чем гаснет сигарета, – проверено сотни раз.
Пока Хайдар откручивает болты, появляется тот же курильщик, притворно цокает, сострадает и при удобном случае вновь вредит. Сделаешь замечание, так он тебе еще телевизионный провод подрежет, и так искусно это сделает, что придется менять всю систему в щитке. Телевизионный кабель стоит гораздо дороже кнопки.
Асе тяжело и больно признавать семейное банкротство. Перед тобой словно разом закрылись все двери планеты. Ты стучишь, тарабанишь, надеешься на чудесное разрешение проблем, а ведь не факт, что за этими дверями тебя ожидает радужное будущее. За ними ничего не слышно и не видно. Может, там пропасть похлеще твоей.
Ася втайне мечтает когда-нибудь добиться хотя бы части успеха, которого добилась семья Хайруллиных. Раньше оба учительствовали в деревне. Алмазия преподавала математику, Хайдар – физкультуру. Алмазия уже собиралась замуж за директора школы, скучного лысеющего человека. Собиралась вопреки желанию. Время шло, а чересчур умную «укытыче» местные ребята побаивались и не торопились приглашать на свидание. С Хайдаром встретилась на одном из учительских семинаров. На следующий вечер он прискакал на белом коне с белым букетом ромашек, закружил, зацеловал. Потом по пути забежали в сельсовет, расписались.
Только через три дня Алмазия вспомнила о своем женихе. Пришла, покаялась, он расстроился: где это видано, чтобы учителка бросила директора, – попросил уволиться. Алмазия с удовольствием собрала вещички и уехала в деревню к мужу.
«Все было как в сказке», – рассказывает Алмазия и кладет голову на плечо Хайдару.
За советом Ася первым делом пришла к ним. Надеялась, что Алмазия поможет найти работу, подскажет, куда обратиться.
Алмазия видит в Асе равного человека и с удовольствием делится, помогает. Но поначалу Алмазия считает своим долгом провести процедуру «крещения», поднять мотивацию.
– Благодари Аллаха, – начинает она учительствовать, – ты пришла за советом в благословенный дом. Конечно, женское счастье – детей рожать да чтобы в доме достаток был. И у детей твоих, слава Аллаху, останется все, что вы наживете, – в могилу ведь с собой не возьмете.
– Хватит ей нотации читать, – улыбается Хайдар.
Он принадлежит к крепкой породе мужей-отцов, гордящихся знанием кое-каких фермерских секретов и считающих своей обязанностью и привилегией обеспечить жену норковой шубой, сына и дочь – достойным образованием, большой квартирой, машиной, или перегородить родник плотиной, выкопать котлован под озеро, запустить выдр, карпа, уток, гусей, лебедей, или выкупить у колхоза разваленный коровник и обустроить в нем конюшни.
Кони – это особая страсть Хайдара, и его несбыточная мечта – иметь скакуна из конюшен короля Саудовской Аравии.
– Только счастье – оно живет у того, кто честь и совесть свою бережет, – продолжает Алмазия. – Помни об этом, соблюдай себя!
– Теть Ася, привет, – выглянула из комнаты Гуля, дочь Алмазии.
Гуля хороша собой. Невысокая, стройная, в голубом спортивном костюме известной марки, с прямыми черными волосами – они ловко подвязаны тугой резинкой, чуть наискосок на лоб спускается челка. И это шло ей, оттеняло смуглую кожу гладкого лица. Гуля улыбнулась иссиня-черными миндалевидными глазами, выцепила из вазы яблоко и прикусила белыми ровными зубами.
– Чем хочешь заняться? – налила Алмазия в чашку чай и придвинула Асе.
– Не знаю, – ответила она тихо. С трудом сдержалась, чтобы не наброситься на халву и печенье. Детей надо было взять с собой, поели бы конфет.
– Детям возьми конфет, – Алмазия словно прочитала ее мысли. – Может, на рынок выйдешь?
– Я – на рынок?! – мгновенно вскинулась Ася. Рынок – это последнее, чем бы она хотела заняться.
– А что так? – улыбнулась Алмазия. – Не по статусу?
– Конечно. Меня с высшим образованием в спекулянтки?! Да с голоду буду подыхать, а на рынок не пойду.
В рынке Ася видела наказание за юношеский максимализм. Наказание за обиду, нанесенную старой женщине, продававшей рябину. Она сидела, устало сгорбившись, окутанная туманом прохладного октября, безучастная к окружающим и особенно к визгливой школьнице. Со своей рябиной она была для Аси откровенной спекулянткой. Ее металлический бидон с мятыми боками был переполнен хамством халявы, жаждой наживы. «Как можно продавать рябину за два рубля, если этой рябиной переполнена вся тайга? Да с одного дерева как минимум можно набрать мешок», – громко возмущалась Ася.
От благородного гнева дочери мать краснела, смущалась, просила у женщины с рябиной прощения. Та тихо кивала, сдерживая слезы, прикусывала губы. «Это деньги не за рябину, а за труд, – грустно объясняла мать, стараясь поскорее увести дочь. – Человек сходил в лес, принес…» – «Я тебе принесу тонну!» – распалялась Ася и где-то краем души уже понимала и принимала пояснение матери. И чем больше она понимала, тем сильнее ей было стыдно. Но, разогнавшись в истерике, остановиться было сложно.
Конечно, времена изменились, сейчас люди выходили на рынок с единственной целью – продать что-нибудь из того, что они раньше привозили бесплатно или меняли на то, чего у самих было вдоволь. В благодарность их кормили пирогами, снабжали самодельными салфетками, вареньем, грибами. Те времена стали архаикой, теперь за все нужно было платить. Пока понятие «частный предприниматель» плохо приживалось в стране, где все еще главенствовал тезис о том, что предприниматели – это барыги, кровопийцы, чей мир – это туманные деловые отношения с опорой на обман и взаимное недоверие…
Слушая Асю, Алмазия вежливо кивала, но чувствовалось, что не верила. Должно быть, она сочла нежелание работать на рынке прикрытием лени.
Алмазия стала нащупывать подходы к столь категоричному настроению Аси. Обсудили цены на продукты, стоимость железнодорожных билетов, нравы милиционеров. Алмазии явно хотелось подтолкнуть Асю к действенному решению, но она чувствовала, что предпосылки для такого еще не созрели. Тема требовала повышенной деликатности, поэтому Алмазия начала издалека:
– У меня много знакомых бизнесменов, которые начинали с рынка.
– И все жулики.
– Верку Охлобыстину знаешь? Распред с главного конвейера? По выходным торгует на рынке овощами, – сказала Алмазия. – Лазарев, главный технолог по сборке, у себя в квартире делает оплетку проводов, сноха торгует на рынке запчастей.
Этих людей Ася прекрасно знала, назвать их жуликами не приходило в голову.
– Гуля на рынке.
– Гуля? Твоя Гуля торгует?
Ася не могла представить Гулю за прилавком. Ангельское лицо – под холодным солнцем, точеная фигура древнегреческой богини – в серой толстовке, с черной сумкой на плечах. Казалось, таким красавицам в соответствии с какими-то древними законами должен быть с рождения обеспечен успех и на них никак не могут отразиться даже малейшие зачатки реформ. Куда мир катится? Понятно, что во тьме перемен
