свой участок.
— Показать можете?
— Могу. Только надо взглянуть его дело заключенного, — сняв трубку, повертел диск. — Клавдия Сергеевна? Рюмин. Поднимите из архива дело Кормакова, он же Грач, и пусть кто-нибудь занесет.
— А как вообще у вас тут обстановка? — покосился Гуляев на решетку.
— Хреновая, — вздохнул майор. — Колония набита под завязку, полторы тыщи человек, а работы для всех нет, откуда всяческие проблемы. Раньше контингент трудился на лесоповале и в рудниках, теперь все встало. Вяжет картофельные сетки да бьет тарные ящики в одну смену. Ну и с кормежкой беда, того и гляди взбунтуются, такое уже бывало. Да и у нас с зарплатой задержки, вчера выплатили за три месяца.
В дверь постучали, вошла девушка — «здрасьте» — и, положив на стол майора серую папку, удалилась.
— Так, что мы имеем? — открыл тот в самом конце, пролистнул несколько страниц. — Вот, номер захоронения пятьдесят четвер— тый.
— Ну что, в таком случае поедем, покажете?
— Поедем, — кивнул Рюмин, запер дело в сейф, надел висевшую на крючке пятнистую куртку, и все вышли из кабинета.
Через пятнадцать минут «УАЗ» въехал по грунтовой дороге на местное, расположенное за городом кладбище и остановился в дальнем конце. Там не было надгробий и крестов, а сквозь прошлогодний бурьян зеленела трава. У изголовий просевших могил темнели покосившиеся столбы с намалеванными белилами номерами.
— Да, что-то многовато их, — сказал Гуляев, когда подошли к крайним.
— Зона 50-х годов, еще гулаговская, тогда мерли чаще, — отозвался майор. — А вот и пятьдесят четвертый, — ткнул пальцем в один из крайних столбов. Прохрустели вплотную, остановились. Минуту молчали, а потом Рюмин спросил:
— Будете выкапывать?
— Непременно, — кивнул Левитин. — Я полагаю, гроб пустой.
— Это вряд ли, — не согласился майор. — Все оформляется актом, как положено инструкцией.
— Ну что же, поглядим, увидим. Дело расследовала городская прокуратура?
— Она.
— Едем туда.
Надзорное ведомство располагалось в центре города, в том же здании, что и милиция, но в торце. У крыльца стояла белая «Нива». В холле первого этажа было пусто, за одной из дверей стучала пишущая машинка, поднялись на второй, вошли в приемную.
— Вы к прокурору? — отвлеклась заполнявшая какие-то формуляры секретарша.
— Да, — развернул перед ней малиновое удостоверение Гуляев.
— Одну минуточку. — Та встала и скрылась за двойной дверью. — Заходите, — быстро вернулась.
Прокурор оказался средних лет бурятом в очках, на погонах синей формы золотились по четыре звездочки.
— Давно к нам из Москвы не заезжали. — Указал на стулья у стены. — Я вас внимательно слушаю.
А когда гости сели и Левитин ввел его в курс дела, откинулся в кресле.
— Я был в то время здесь следователем и вел это дело. Для чего вам эксгумация?
— Чтобы убедиться в наличии трупа, — сказал Левитин.
— И идентифицировать, если он есть, — добавил Гуляев.
— Резонно, — чуть подумав, согласился юрист первого класса. Вскоре перед ним стоял молодой следователь, слушая начальственное указание: подготовить постановление на эксгумацию.
— Завтра с утра все и организуем, — сказал на прощание прокурор, пожав гостям руки. — Только рабочие и грузовик от вас, — взглянул на Рюмина.
— Само собой, — ответил начальник оперчасти.
Когда спустились вниз и сели в автомобиль со скучающим сержантом, он предложил заехать на обед.
— Можно, — согласились коллеги.
— Давай, Никита, рули, а я покажу куда, — наклонился к водителю.
Чуть покружив по улицам городка, остановились у рубленого дома с вывеской над входом «У Чана». Все, в том числе сержант, прихвативший автомат, выбрались из машины и вошли внутрь.
Там имелся небольшой, с рублеными столами и лавками пустой зал, а через арочный проем второй, из которого навстречу спешил восточного вида упитанный человек с раскосыми глазами.
— Здорово, Чан, — поприветствовал его майор.
— Здорово, командира, — закланялся тот, сложив перед грудью ладони. — Кушать, однако?
— Ну да, — прошел тот к одному из столов и пригласил остальных: — Присаживайтесь. Что у тебя есть?
— Кимчи, манту и сагудай, а еще тушеная баранина.
— Рекомендую баранину и кимчи, — предложил всем майор. — Здесь их хорошо готовят.
Коллеги согласились, он сделал хозяину заказ, и тот плавно удалился.
— Китаец? — спросил Левитин.
— Кореец. Тут у нас всякой твари по паре.
Обед оказался выше всяких похвал, на десерт был традиционный с молоком чай. Расплатившись и поблагодарив хозяина, вышли. Вторую половину дня москвичи изучали арестантское дело Грача, делая оттуда выписки, а начальник оперчасти занимался своими делами в зоне. Когда небесное светило опустилось за гольцы, он вернулся.
— Ну что, давайте определю вас на постой? Гостиница у нас неважная, переночуете у моей сестры. Она вдова, жилплощадь позволяет.
— А как сержант?
— О нем не беспокойтесь, для Никиты есть место в роте охраны.
Сестра Рюмина, женщина средних лет, жила в своем доме на одной из улиц городка, рядом с озером. Внутри было чисто и уютно. Постояльцев встретила радушно (не иначе, была предупреждена), и вскоре все сидели в горнице за накрытым столом, где кроме домашних разносолов и горячих блюд стояла четверть медовухи.
— Пробовали когда-нибудь? — наполнил стаканы майор.
— Нет, — повертели гости головами.
Медовуха оказалась душистой и крепкой, закусив, повторили.
— Вот вы и мы, Иван Исаевич, по службе часто сталкиваемся с блатной феней, — сказал, подцепив вилкой соленый груздь, Гуляев. — Интересно, откуда это слово?
— Да все просто, — собрал морщины у глаз майор. — Свой блатной жаргон есть в любой стране, где существует криминальная прослойка. В России он возник при Иване Грозном, у коробейников, или, как их тогда звали, офеней. Они занимались беспошлинной торговлей и скупкой краденого. Ну и придумали свой особый язык, непонятный посторонним. Вскоре им стали пользоваться бродячие музыканты, конокрады, попрошайки и сутенеры.
— Интересно, — удивились Левитин с Гуляевым. — Мы не знали.
Засиделись до ночных сумерек, а потом Рюмин распрощался, обещав заехать к девяти. Хозяйка принялась убирать со стола, гости вышли на свежий воздух. Присели на ступени резного крыльца, где, вынув сигареты, закурили.
Вокруг звенела тишина, а над ней кружилось звездное небо. Там, в вышине, в темной бездне мерцающим туманом стлался Млечный Путь, пылал голубой ковш Медведицы. И мрачным, кроваво-красным огнем светился Марс.
Без четверти девять утра, когда они допивали чай с сибирскими шаньгами, за окнами дома просигналила машина.
— Нам пора, спасибо вам, Мария Капитоновна, — сказал, вставая из-за стола, Левитин и протянул хозяйке тысячную купюру.
— Я за ночевку денег не беру, — светло улыбнулась та. — Прощайте.
Как и вчера, утро выдалось погожим, над гладью озера поднимался легкий туман. В кабине начальника оперчасти не оказалось, сержант сказал, что он уже отправился на место. Когда въехали на блестевшее росой кладбище, у нужной могилы стоял грузовик, рядом махали лопатами четыре небритых типа, а неподалеку прохаживался
