Да, улыбка оказалась контрольным ударом в висок принцу Дамиану. Упаси немилосердные боги, не в прямом, а самом что ни на есть переносном смысле.
В королевском дворце мне было не до улыбок, и потому под маской влюблённой дурочки, увидевшей своего кумира, меня не смог бы узнать ни один безопасник Бенестарии.
Я глянула на Аришу.
Не смог бы узнать вообще никто, особенно рядом с ней, моей милой мечтающей стать женой принца подругой. Мы так гармонично смотрелись рядом – эти улыбки, эти взгляды, эти склоненные головы…
Выдохнуть-то я выдохнула, но опять кое-чего не учла. Вернее, кое-кого.
Хараевского.
Когда принц с сопровождающими скрылся, а я уже могла попробовать ещё разок свободно вздохнуть, опять услышала голос. Тот самый голос, от которого мне захотелось взвыть:
- Адептка Канпе, вы что, влюблены в реджи?
И тут я поняла, что зрители у моего представления были разные. То, что принц воспринял как будничное явление, декан боевого факультета может воспринять совсем, совсем иначе!
И я вздохнула. Громко и отчётливо. Но это не было вздохом облегчения.
Потому что вздохнула я… томно.
И неспешно, чтобы это выглядело естественно, стерла улыбку влюблённой идиотки со своего лица, продолжая смотреть в тот коридор, где скрылся высокий гость Академии.
И вот только потом повернулась к Хараевскому и вздохнула ещё раз, уже с сожалением. И сожаление это было совсем не наигранным. Я сожалела, что этот носатый орёл оказался рядом в такой момент. Хотя объяснила я своё сожаление, конечно, причиной совершенно другой, пусть и не правдивой, но вполне правдоподобной:
- Каждая девушка хоть немного влюблена в прекрасного принца, - я философски пожала плечами и всё ещё немного затуманенным взглядом уставилась на декана боевиков.
Рядом со мной горячо, хоть и совершенно молча, согласилась Ариша: она так яростно кивала головой, подтверждая мои слова, что мне хотелось погладить её по волосам и поцеловать в лоб за эту, такую своевременную и неожиданную поддержку.
Хараевский прищурил один глаз, а над другим приподнял в сомнении бровь, и всё так же пронзал меня взглядом, что в сочетании с его незабываемым носом выглядело очень и очень скептически.
Я сделала смущенное лицо и опустила взгляд. Жаль, под длинной юбкой не было видно моего ботинка, ковыряющего пол. Я-то и не ковыряла им ничего – к чему в такой критический момент лишать себя привычной точки опоры? Пусть думает, что хочет, а мне сейчас нужно из этой ситуации как-то выскочить.
- У вас так перекосило сейчас ауру, что я не сомневаюсь в ваших сильных чувствах, - Хараевский знакомым жестом сложил на груди руки и смотрел пронзительно и недоверчиво. Пришлось снова примерять улыбку, которая, по моим ощущениям, вовсе не была радостной.
- Вы нас простите, господин декан, но моя подруга очень спешит, у неё ещё сегодня два занятия. Ещё раз прощу прощенья, нам надо идти, - я вежливо поклонилась, сделала маленький поклон с приседанием, как здесь было принято, и быстро потащила Аришу вниз по лестнице, не дав ей выразить свой протест.
Пришлось немного, почти случайно, прижать её к стене, уворачиваясь от совсем не густого потока адептов.
Но как я ещё могла остановить готовую сорваться с Аришиного языка лавину возмущений?
Я прекрасно понимала, что оторвала её от «знаменитого воина, сильного мага, да и просто очень симпатичного холостого мужчины», лишила возможности если не пообщаться с ним (станет он общаться с какими-то девчонками, как же!), то хотя бы посмотреть на него вблизи.
Но это были ещё не все мои грехи перед ней – я прикрылась несуществующей необходимостью, да и сослалась не на кого-нибудь, а на Аришу.
Хараевского не было поблизости – я постаралась на повороте лестницы осмотреться, что там у нас в тылу, и вроде всё было чисто, без надменных прищуров над орлиными носами, и поэтому быстро и тихо заговорила:
- Ариша, сегодня какой-то сумасшедший день! Я потеряла свои записи лекций по материальной магии! Нужно срочно проверить, нет ли их в комнате! Ты же помнишь, что мне ещё за прошлый год нужно будет кое-что досдать по этому предмету.
Возмущенная моим поведением, Ариша даже не заметила несуразности сслов, но зато и свои не смогла произнести.
Всё потом: я выслушаю её возмущения и обиды, а сейчас подальше от ректорского крыла, от принцев и деканов. Жаль, что и от библиотеки, - я ведь так и не узнала ничего о смерти принцессы Суэллы и моей роли в этой смерти.
И ещё. Меня тревожило внимание декана Хараевского.
Я здесь немного расслабилась, перестала следить за собой каждую секунду, поверила в то, что я безопасности в стенах Академии. Но вот произошли сразу два случая, и стоит задуматься о дальнейших шагах.
Первое – это, конечно, найти все материалы о смерти Суэллы, а второе – найти парня. Или, может, ну его, парня? На что он мне пригодится? Ещё от него потом бегай…
Опять знакомый зуд в спине не дал мне не только укрепиться этой мысли, но даже додумать её.
Глава 4. Письмо. Академия
«Милостивый государь, Ваше Высочество принц Дамиан!»
Реджи протер усталые глаза и, не читая, просмотрел полторы страницы пустых слов с титулами обеих сторон и приевшимися, одинаковым от письма к письму выражениями почтения. Суть заключалась в последних абзацах. Там тоже пришлось отсекать лишние фразы, чтобы понять эту самую, так глубоко спрятанную суть. Хотя всё было понятно ещё до того, как письмо было распечатано.
«Настойчиво просим Вас проинформировать Его Величество короля Юзеппи, названного при рождении Карху, о том, как продвигаются поиски преступницы Тойво, названной при рождении Ило, подданной Его Величества короля Юзеппи, названного при рождении Карху.
Наш всемилостивый и всесправедливый король болеет сердцем о несчастье, приключившемся из-за подлой преступницы Тойво, названной при рождении Ило. Его Величеству больно, что по его вине произошло несчастье в королевской семье Бенестарии, и жаждет воздать по заслугам преступнице.
Его Величество король Юзеппи, названный при рождении Карху, снова предлагает своих лучших ищеек, которые способны помочь в ваших поисках. Они имеют тайные знания для выслеживания преступников уже по их подданству нашему королю, не говоря уже про кровный поиск…»
Ничего нового. Дамиан слегка скривился и отбросил бумагу в большую серебряную пепельницу, щелкнул ногтем по краю. Бумага начала дымиться и загорелась, а он развернул ещё одно письмо. Круглый, почти детский почерк, запах духов, в конце, под подписью - нарисованный кокетливый букетик. В тексте некоторые строки выглядят слегка размытыми – их восстанавливали после цензурной магии Оландезии. Придворным магам Короны пришлось поломать головы, чтобы понять, что расплывшиеся строки вовсе не залиты маслом, а просто находятся под воздействием шаманских заговоров.