так плохо от осознания своего одиночества? Я ведь всегда обходилась сама. Мне было неплохо, совсем неплохо. Правда же?
– Эта сука никогда не получит ничего! Дайте мне ее в руки и ей конец! – молодой чиновник в бешенстве метался по закрытой камере. Вода и хлеб так и остались на том месте, куда упали. Ему было противно поднимать с земли что-то, еще вчера он завтракал в дорогом французском ресторане и не был намерен понижать уровень из-за какой-то шкуры. Он клал на лопатки людей гораздо выше интеллектом и рангом, с чего вдруг изменять традициям? – Ее просто нужно обдурить.
– Что предлагаешь? – Молчалин, который заметно поник, воспрянул духом. Более молодой и агрессивный пацан готов взять чернуху на себя.
– Оставить ее подыхать в этом паршивом местечке! – Валентин был полон ненависти чуть больше обычного. Ему противен весь мир, каждый человек. – Вырубим камеру и не будем питаться. Как только она откроет двери, набросимся и сделаем все, как надо.
– Согласен, – Саша «Топор» обнял обессиленную жену. Ей было плохо с самого утра, она слаба на желудок, и хлебная диета быстро дала о себе знать. – Потерпи, родная, все будет хорошо.
– Вы просто разозлите зверя, глупые люди. Ничего не изменить, она всех нас убьет, – Петр чувствовал, как Голос внутри него становится сильнее и нашептывает все более ужасающие вещи. Он был рад, что попал сюда, что больше никому не причинит вреда. Люди знают лишь о небольших преступлениях, но большую часть он не помнит. Только кровь на одежде и руках по утрам, даже под гипнозом он не мог вспомнить, что творил. Ему хотелось бы помнить, чтобы со спокойной душой убить себя, без страха, без жалости.
Я знала, что они задумали. Шпион среди них докладывал о каждом шаге, каждом жесте. Такой наивный план, такие глупые идеи. Кто был стукачом? О, нет, я не скажу вам. В каждой книге должна быть интрига, не так ли?
Я спокойно дописала вторую главу своего произведения, где кратко описала, как притащила их. В моей душе не было ничего, кроме всепоглощающей скуки. Я теряла интерес к тому, что делала. Так бывало не раз, но сейчас мне хотелось завершить начатое. Слишком многое было отдано за это, слишком.
Мои лапочки прождали в засаде весь день. Вечером они получили от меня письмо. Содержимое гласило: «Так сладок мед, что, наконец, он горек. Избыток вкуса убивает вкус. Шекспир был прав, потому что мне надоело ваше скудоумие. Среди вас есть ложная жертва, поиграйте в Мафию, господа. Если к завтрашнему утру никто не умрет, мне придется самой убить одного. Я научу вас уважать правила.»
– Твою мать! Это кто тут крыса? – Валентин осматривал своих соседей. Персонаж из 90-х с женой, шлюха, богатенькая краля, нарик. Кого-то не хватало. – А где психопат, который говорил нам, что не прокатит? – он стучал в каждую дверь, ожидая ответа. – Эй, ненормальный! Где ты? Сдал нас и прячешься?
– Я ничего не говорил, – Петр слушался эту женщину, потому что только это спасало его от самого себя. Срыв отступил, голова стала болеть не сильнее обычного, он попытался успокоиться. Одежда, которая пропахла потом, сальные редкие волосы – его не интересовало все это. Ему было важно находиться вдали от тех, кому он мог навредить. – Вы просто не понимаете ее. Я понимаю.
– Что же ты понимаешь, а?! Психопат недоделанный! – Скорляк бил кулаками в закрытую дверь, его злило, что ошибка природы считает себя умнее него. А ведь это было не так. Он был единственным, кто мог управлять государством, а эти ничтожества не способны ни на что. – Вы все меня бесите!
– Ты тоже не 100 долларов, – Саша «Топор» привык держать авторитет. Он хорошо знал, что такие беспредельщики не чтят традиций, но уважают силу. – Не наводи панику. И так все голодные и злые, – его могучий рост и крепкое телосложение наводило на определенные мысли, но чиновник и сам был не мелкий, поэтому как петух ожидал схватки.
– Хорош собачиться. Мы тут все повязли. Не хватало еще разборок. Лысый, у тебя вон жена на ладен дышит. Может, ею и пожертвуем? – Ирина была готова на все ради пары стопок и жаренных крыльев из закусочной у дома. – Надо найти слабое звено и избавиться от него. У психопата иммунитет, мы его не достанем.
– Выберем между нариком и брюнеточкой, – Валя подошел к молчаливой бледной паре. – Ну что, кто готов пожертвовать собой ради товарищей?
– Иди к черту! Меня на тот свет так просто не затащить, – Василий слабо ударил по серому лицу и тут же отошел. – Кто из вас хоть что-то знает про ритуалы? А? Я могу помочь!
– Вы меня что ли решили принести в жертву? Так нечестно! Я самая красивая, – Юля захлопала глазами, но мужчины были непреклонны. В моменты выживания они не думали стандартным местом, они нашли того, кто слабее, это было важнее всего. Ее судьба была решена тут, в этих грязных катакомбах. Ее найдут в мятом зеленом платье от Valentino, со спутанными волосами и с потекшим макияжем. Она будет выглядеть, как дворовая девка, как мусор. Все, кто ей завидовал теперь наденут элегантные черные платья на ее похороны. Она больше никогда не будет пихать в себя листья салата, которые ненавидит до скрипа в ушах. Никаких тусовок, никаких поклонников. Только не такая нега, ее жизнь не может закончиться!
Девушка схватила камень и, собрав все оставшиеся силы, ударила камнем по голове Светлану Молчалину. Женщина едва пошевелилась и закатила глаза. Ее муж, осипший от крика, бросился на убийцу, но Василий Жуков оглушил его чем-то тяжелым.
– Так будет лучше, – он обнял брюнетку, которая схватилась за него окровавленными руками. – Случилось то, что случилось. Нам нужна одна жертва, мы должны играть по правилам, чтобы выжить.
Саша «Топор» прижимал к груди обмякшее тело жены. Кто бы подумал, что все закончится здесь, в вонючем подвале. Он не сможет ее похоронить, не сможет оплакать. Никто не поддержит его. Ее больше нет. Она была права, он не мужик, не смог ее защитить, не смог уберечь. Ее волосы были такие же светлые, как в день их первой встречи. Он так любил ее, так обожал. Светлана, сильная и независимая, бесила его своей властолюбивой натурой, но в глубине души он знал, что только она и способна была вытащить его на новые вершины. Эта маленькая фигурка бегала по их огромной квартире, ходила с ним на охоту и стреляла так, чтобы не попортить шкуру, потому что любила чучела.
