хотели, чтобы Павел сходил с ума от них, а уже потом от бизнеса. Но у него было все наоборот.
Впервые в нем как-то это перевернулось, когда с ним была Юлия. А теперь ее лицо стало в памяти теряться и на его месте возникло лицо Вероники. Сожалеть об этом было глупо, ибо он не сомневался, что уже больше никогда не встретит Юлию.
Павел смотрел, как Вероника открывала дверь в дом. Стройная фигура, красивые ноги, горделивая осанка – все нравилось ему. Она открыла дверь и сквозь полосу света фар вернулась к Хавину, приблизилась так, что он уловил ее дыхание:
– Вы о чем-то думаете, Павел? – спросила так, будто знала все его мысли.
А ему захотелось обнять ее, его тело напружинилось. Вероника слегка раскрыла рот, как бы предлагая губы для поцелуя. Но Павел стряхнул с себя это наваждение, не поддался порыву, боясь все испортить. Через силу выговорил:
– Ни о чем я не думаю, Вероника.
– Значит, мне почудилось, – вздохнула она. – Наверно, в темноте всегда что-нибудь чудится.
– Возможно, – буркнул Павел.
Вероника продолжала стоять перед ним, и он начинал понимать, что она ждет от него каких-то действий. Следовало взять ее за плечи, обнять и поцеловать. Однако Павел не сделал этого. Он отступил на шаг. И тогда она проговорила:
– Я приглашаю вас в дом, – взяла его за локоть.
Вошли внутрь, Вероника включила свет и сопроводила Павла по комнатам, что-то поясняя. Но Хавин восхищенно смотрел на женщину и не слышал ее пояснений. В пустом доме – никого кроме них. Ее голос завораживал. Его тело готово было взорваться от напряжения. Вероника посмотрела ему в глаза:
– Да вы меня не слышите, Павел. Поглядите, это комната, в которой вы будете спать, а эту кровать я сейчас застелю для вас. – Вероника улыбнулась. – Я всегда сплю на ней, когда ночую в доме. Мне нравится эта кровать. Вам она тоже понравится.
От ее близости у Павла перехватило дыхание. По телу побежало тепло.
– Вы думаете? – прошептал он и судорожно обнял ее за талию.
– Да, – тоже прошептала Вероника.
Павел провел рукой по ее бедрам и почувствовал, как они вздрогнули и подались к нему, хотя он не делал для этого никаких усилий. Она не пыталась отстраниться, ее губы были все ближе, грудь притиснулась к нему. А руки поднялись и обхватили его за шею. Павел поймал ее губы. И крепко прижал женщину к себе.
Поцелуй длился долго, может быть, даже очень долго. Но Павел не мог прервать его, потому что не хотел прекратить состояние безумия. Вероника не противилась. Павел каждой клеткой своего тела ощущал ее податливость. Наконец он оторвался от ее губ и поднял на руки. Понес к кровати, не слыша, как она шептала ему:
– Павел, Павел, помнете платье. Павел, Павел, надо снять платье. Погодите, я сниму платье.
Он положил Веронику на кровать, и больше она не обращала внимания на платье. Одежда была отброшена и два тела жадно сплелись. Куда только подевалась уравновешенность Вероники. Она была неистовой, безудержной и ненасытной до ласки.
Ему нравилось, как ее тело металось в восторге. Ее не потухшая красота знала, что не так много времени у нее остается до появления первых следов увядания. Женщина желала остановить время и взять из молодости все, что не успела прежде.
Затихла Вероника, когда выбилась из сил. Павел откинулся от нее и закрыл глаза. Долго лежали молча. Потом Вероника выговорила:
– У меня чуть не остановилось сердце, Павел.
– Я бы не хотел, чтобы это произошло, – отозвался он.
Но она вдруг обескуражила:
– А я бы хотела. Это прекрасно. – Потом спросила: – Вам понравилась моя постель?
Павел понял иносказательность вопроса, конечно же, Вероника хотела знать, понравилась ли она сама ему в постели.
И Хавин ответил, принимая ее игру:
– Бесподобная постель, жаль, что завтра мне нужно уезжать.
– Дела можно отодвинуть, не правда ли? А постель для вас я могла бы застелить на всю неделю. – Вероника приподнялась на локоть. – Или вы хотите, чтобы я ушла?
– Нет, что вы, – сказал Павел, – я бы этого не хотел. Тогда я буду чувствовать себя одиноко. – Он помолчал. – Но ведь вас, наверное, ждет муж.
Вероника прижалась к его губам, а затем вздохнула:
– Не думайте о нем. Или рядом со мной вам больше не о чем думать?
– Рядом с вами можно думать только о вас, – Павел запустил руку ей между бедер.
– Вот и думайте обо мне. – Вероника раскинула ноги. – А с мужем я давно уже не сплю.
Хавин обхватил ее и прижал к себе. И снова мир для них перестал существовать.
Уже под утро Вероника спросила:
– Вам нравится ваш бизнес?
– Я уже втянулся в него, и мне трудно было бы порвать с ним. – По лицу Павла пробежала задумчивость.
– Мой муж тоже, как помешанный, чокнулся на бизнесе. Спит и видит свой проект, – с досадой вздохнула Вероника.
Хавин слегка поморщился:
– Из этого вряд ли что получится.
Вероника сделала паузу и вдруг спросила:
– Вам жалко денег?
Павел усмехнулся и приподнял голову:
– Дело не в деньгах, дело в жизнеспособности проекта. У меня богатый опыт по таким вопросам.
Женщину его объяснение не убедило:
– А я не сомневаюсь, Павел. Вы не знаете моего мужа. Он уперт и безрассуден. Если он захочет, чтобы на палке расцвели розы, палка зацветет розами.
Павел покрутил головой:
– Существуют законы экономики, Вероника.
Женщина засмеялась:
– Неужели вы подумали, что я умею только заниматься любовью и больше ни на что не способна? Вы заблуждаетесь, Павел, я по образованию экономист и хорошо понимаю то, о чем вы говорите, но для моего мужа законы экономики это бледное приложение к бизнесу. Мне раньше часто самой казалось, что он делает нечто несовместимое с законами, и всякий раз мне приходилось искать объяснения тому, как у него могло получиться то или иное направление в бизнесе. Все неизменно получалось. Так что и тут я верю, что все получится. Не скупитесь, вы на этом выиграете.
Но Павел никогда скупым не был, он мог бросить в оборот все свои деньги, если видел, что дело выгорит. Был способен на риск, но на оправданный риск. А проект мужа Вероники казался ему прожектом.
– Не скупитесь, – повторила Вероника, хорошо видя, как Хавина коробило это слово.
Павел глубоко вздохнул:
– Утром посмотрю расчеты. Ваш муж должен подвезти их в гостиницу.
– А вы без этих расчетов пообещайте мне помочь. Ради меня. Или я не стою этого? – Она прижалась к нему грудью.
