Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Примерно в подобном плане и выступил Георгий на том приснопамятном собрании. И тут началось! С подачи немедленно выскочившей после него на трибуну заведующей кафедрой марксизма-ленинизма, классического институтского «синего чулка» кондово-большевистской закалки Лидии Спиридоновны Харкалиной, на Георгия обрушились все мыслимые и немыслимые обвинения: тут были и «интеллигентская мягкотелость», и «нечеткое понимание современной политической обстановки», и «хочется надеяться, что непредумышленное, но тем не менее легкомысленно-попустительское отношение к набирающим силу неофашистским тенденциям». Георгия разгромили и заклеймили. В кулуарах начали курсировать слухи о намечающемся «персональном деле». Итоги подобной «разборки» были очевидны заранее: лишение не только карточки кандидата в члены КПСС, но и самого комсомольского билета и, как следствие, невозможность «чуждому элементу» продолжать дальнейшее обучение в советском вузе. Ситуация возникла очень напряженная. Встреча — с как там его, Юрием Сергеевичем? — была ее закономерным развитием.
— Да, Георгий Федорович, я внимательно ознакомился с протоколами, и, вы знаете, мне понравилось ваше выступление.
Вот те на! Удар ниже пояса.
В активную «общественную жизнь» Георгий окунулся буквально с первых же дней пребывания в институте. Проще всего было оценить это как какой-то дальний карьеристский прицел, но это было не совсем так. Георгий искренне уверовал в «возрождающиеся ленинские принципы», в безграничную заботу партии и правительства о нуждах простых советских трудящихся; импозантность и величавость нового генсека, не впавшего еще в «побрякушечный» маразм, производили впечатление внушительной и значительной степенности, соответствующей высокому посту руководителя могущественного государства. Лояльность и деятельная позиция первокурсника-филфаковца была не только замечена, но и по достоинству оценена. Через два-три месяца Георгий уже являлся членом бюро ВЛКСМ всего института, через год с небольшим сам завкафедрой счел возможным рекомендовать молодого коллегу в ряды КПСС. Грядущее восхождение по комсомольско-партийной линии начало вырисовываться реально и осязаемо. И вдруг такой неожиданный срыв!
— Мне и моим товарищам импонирует ваше неравнодушие, ваша откровенность, ваше искреннее — а лично я убежден в вашей искренности и порядочности — желание улучшить и усовершенствовать нашу работу. Но, как человек со значительно большим жизненным опытом, должен заметить: место и время для своих критических замечаний вы выбрали, уж извините, крайне неудачно. Вот посмотрите, в протоколе зафиксировано: «…выступление товарища Жаворонкова сопровождалось смешками и язвительными репликами некоторых студентов». Да нет, не думайте, ради бога, что мы всерьез относимся к этим детским хихонькам-хахонькам! Молодежь у нас замечательная! Ну а если кто-то где-то и ухмыльнулся, так сказать, «не в струю» — что из того? Юношество склонно к фрондированию, так всегда было и, вероятно, всегда будет. Мы на подобные вещи реагируем совершенно спокойно: пройдет время — все уляжется, перемелется. Но и провоцировать людей на какие-то несознательные выпады мы — коммунисты — не имеем никакого права. Вам, прежде чем подниматься на трибуну, надо было посоветоваться с товарищами, в комитете комсомола, в партбюро, прийти к нам, в конце концов. Необходимо было выработать какую-то совместную позицию, и тогда ваше выступление могло бы прозвучать значительно сильнее и убедительнее.
Давно отключившись от внимательного вслушивания в казуистическое словоблудие «Юрия Сергеевича», Георгий с каждой минутой все более и более утверждался в главном выводе: пронесло! Репрессивных акций не будет, все ограничится абстрактными нравоучениями и «товарищеским» порицанием. Что называется, отлегло!
Да и сам «Юрий Сергеевич», завершив лекционно-наставительную часть своей беседы, казалось, перевел дух со значительным облегчением.
А дальше пошел разговор, что называется, «за жизнь». Как Георгий представляет себе свое будущее, действительно ли он имеет склонность к педагогической деятельности или это просто случайный и не очень обдуманный выбор будущей профессии, не заинтересован ли он попробовать себя на каком-то другом, возможно, и не очень близком к педагогике поприще…
«Господи, да уж не вербует ли он меня?»
Нет, майор КГБ Андрей Васильевич Завалишин не стремился пополнить Георгием Жаворонковым легион своих стукачей и осведомителей. Их было столько, что «Юрий Сергеевич» протер не одну пару казенных и штатских штанов, изучая и анализируя бесконечное литературное творчество своих «авторов». В студенте Жаворонкове он увидел родственную душу, своего потенциального коллегу, добросовестного и исполнительного кабинетного работника всесильного Комитета. А в том, что именно в них, малоприметных рядовых сотрудниках, а вовсе не в таинственных нелегалах, блистательных супершпионах, хладнокровных и бесчувственных убийцах-ликвидаторах сосредоточено все истинное могущество и всевластность советской опричнины, «Юрий Сергеевич» был убежден свято и непоколебимо.
— Жора, наша встреча была вызвана обстоятельствами чрезвычайными. Но я рад, что она состоялась, я считаю, что наша беседа была и интересной и содержательной. Надеюсь, что и дальнейшее наше общение будет не менее продуктивным. Скажу тебе честно: мы заинтересованы в твоей судьбе, мы считаем, что у тебя есть все необходимые данные, чтобы стать настоящей полноценной личностью будущего коммунистического общества. Но уж и ты нас, пожалуйста, не разочаровывай. Чтобы больше не приходилось расследовать какие-то твои необдуманные высказывания, демонстративные выступления… Это, знаешь ли, один раз может сойти с рук, ну другой… Но в будущем весьма и весьма чревато… И, разумеется, без всяких там детских глупостей, типа цветочка в лоб генсеку и распития спиртных напитков по крышам!
А вот это уже был удар не только ниже пояса, но нечто весьма похожее на хороший нокаут! Да что же это такое? Да неужели же они действительно в своем Комитете все про всех знают?! Как? Что? Откуда?! Из воздуха, что ли?
История с цветочком Генеральному секретарю произошла где-то в сентябре — октябре восьмого класса. Любимый Никита Сергеевич внимательно и мудро взирал на подрастающее поколение с официозного портрета, укоренившегося под самым потолком над классной доской. Когда и как произошло, что во лбу Генерального появилась аккуратненькая маленькая дырочка, одному Богу известно. То ли случайная «травма» во время летнего ремонта, а может, и специально кто из работяг ткнул «верного ленинца» в лоб шилом или еще чем-то остреньким, чтобы, так сказать, излишне не зарывался… Тайна, покрытая мраком. Во всяком случае, о том, чтобы «залечить» незначительное увечье «главного коммуниста планеты», никто не позаботился. Так бы и висел себе «продырявленный» Никита Сергеевич, если бы не замечательная погода в то теплое и солнечное осеннее утро. В это утро Георгий явился в класс одним из первых. Черт его знает, какая такая шлея под хвост неудержимо подстегнула его. Вообще-то хулиганистые эскапады были ему совсем не свойственны. Возможно, как-то по-особому завораживающе подействовало на него обаяние последних деньков уходящего «бабьего лета», возможно, сработали еще какие-то подсознательные мотивы, но только он, неожиданно даже для самого себя, почему-то подтащил к доске учительский стол, выхватил из вазочки гвоздику и, вытянувшись во весь рост, воткнул ее в художественное изображение руководящего лучшей половиной человечества лба. Парни — их было в тот момент в классе всего лишь двое-трое — заржали. Ржачкой встречал новую «звезду героя» Генерального и каждый из одноклассников. Учителя на протяжении первых уроков недоумевали: с классом — вполне вроде бы благополучным — что-то сегодня произошло, но что? Наконец кто-то из них ухватил боковым зрением «алую гвоздику». И началось!..
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
