Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Америке.
Адам откидывается на спинку дивана.
– Знаю. Ты из Бельгии. Твои предки занимались бриллиантами.
– Чушь собачья. – Эллис чувствует, что начинает раздражаться. Он погряз во лжи. – Не было ни Бельгии, ни бриллиантов, ни семьи. Эту сказочку придумали для журналистов, а со временем я и сам начал в нее верить. Мое детство – если это вообще можно назвать детством – пришлось на военные годы. С восьми лет я большую часть времени провел под землей – в канализационных сетях и подвалах. Жил даже в большой дымовой трубе. Знаешь, я ведь наполовину еврей. Когда мне исполнилось тринадцать, я приехал в Америку. Меня воспитывали в интернатах, пока я не стал совершеннолетним и не пошел работать. Зато я отличался умом, сообразительностью и творческими способностями. А главное, мне было нечего терять. В США легко раскрутиться, подняться на вершину, сделать себе имя. А свое мрачное прошлое я скрываю…
Адам вздергивает брови – в точности как Ханна, когда ее что-то заинтересовывало. Эллис смотрит на влюбленных, изображенных на стене позади внука. Молодая и беззаботная парочка, у которой все впереди. Если бы жизнь действительно была такой. Эллис тяжело вздыхает.
– Моя мать была редкой красавицей. Родилась в маленьком городке неподалеку от Мюнхена, а когда стала подростком – переехала в Берлин. Она победила на конкурсе красоты, работала манекенщицей, а затем влюбилась в моего отца. Его звали Арно Баум. Еврей, банкир, был женат, имел детей. А мама – католичка, беззаботный представитель богемы. Родители полюбили друг друга, но в брак не вступили, хотя мама называла отца мужем, взяла его фамилию и дала ее мне.
«А вот семья Арно меня возненавидела». В памяти всплывает лицо девочки с золотыми косами, которое до сих пор периодически преследует Эллиса в кошмарах. Она подошла к нему, когда он играл в мяч в небольшом парке неподалеку от дома. «Ублюдок, Арно не твой отец, а мой!» – с искаженным от ярости лицом выкрикнула девочка, плюнула в Эллиса и его мать и убежала. Мальчик разрыдался, а мама его утешала: «Не слушай ни ее, ни кого-либо другого. Арно Баум – твой отец и всегда им будет».
– Тебе плохо? – участливо спрашивает Адам.
Мозг взрывается от множества воспоминаний, голос Эллиса дрожит.
– Мне было лет пять, когда в нашей квартире появился художник. Он хотел нарисовать маму. Эрнст Энгель.
– Тот самый Эрнст Энгель?
– Да, тот самый.
– И что было дальше? – В зеленых глазах Адама – они такого же цвета, как у матери, – плещется любопытство.
«Слишком много всего», – думает Эллис. Он смотрит не на внука, а куда-то в сторону, но не видит ни парочку влюбленных, ни горы. Он вообще выпал из настоящего. Эллис снова в прошлом. В просторной квартире матери, в слабо освещенной прихожей, стоит на коленях с кляпом во рту, а вокруг солдаты с пистолетами, направленными на Анику. Но он глядит лишь на Гельмута Гайслера и слышит только его резкий голос. Нацист орет на мать, а Эллис не в силах это прекратить.
– Ты позировала для этого урода и дегенерата, Эрнста Энгеля, правда? У меня есть доказательства – его картина, – кричал Гайслер, и Эллис видел его мелкие и острые зубы, придающие гитлеровцу сходство с белкой. – Ты спала с евреем, родила от него этого ублюдка, а потом позировала для художника, которого считают врагом государства. Точнее, считали – он уже мертв. А значит, и тебе, мисс Германия, подписан приговор. – Гайслер повернулся и наклонился к Эллису. – Хватит рыдать, маленький гаденыш. Твоя мать – шлюха и сейчас получит по заслугам.
Аника упала на колени и принялась умолять нациста, чтобы тот отпустил мальчика. Она лгала, что на самом деле отец ее сына – не Арно Баум, а чистокровный ариец. Эллис начал кричать, что хочет умереть вместе с мамой, но из-за кляпа никто не мог разобрать слов. Впрочем, Гайслер не собирался убивать Эллиса. Нацист хотел, чтобы мальчик стал свидетелем небывалого шоу, которое навсегда врезалось в память и до сих пор жгло его сознание. Солдаты заставили Анику раздеться до белья, а затем облачиться в туфли на каблуках и нарядное красное платье – цвета крови и позорной картины, как сказал Гайслер.
Не теряя времени, нацисты повесили матери на шею плакат с надписью: «Я трахалась с жидом. Я шлюха». И вытолкнули Анику на улицу. Эллис остался в квартире один. Все так же с кляпом во рту он прилип к окну и видел, как солдаты вели маму по улице. Они заставили ее раз за разом обходить квартал в течение нескольких часов, пока Аника больше не могла идти и не рухнула на землю. Тогда нацисты схватили ее и потащили куда-то, и больше Эллис ничего не видел. Зато услышал пять выстрелов. А потом наступила тишина – страшная и оглушающая. Несложно было понять, что произошло.
– А твой отец? – прошептал Адам.
Эллис некоторое время молчит и часто дышит.
– Я больше никогда его не видел. Много лет назад я обращался в Музей холокоста в Вашингтоне в надежде добыть хоть какие-то сведения об Арно Бауме и его родных, но из моей затеи ничего не вышло. Больше я не пытался о нем разузнать. Впрочем, кое-что я помню, хотя и очень смутно. За мной пришла соседка – вдова, что жила рядом и боготворила мою мать. Добрая женщина накормила меня и уложила спать у себя в гостевой комнате. А несколько дней спустя посреди ночи отвела меня в местную пекарню и передала какому-то человеку в черном, который ждал в служебном помещении. Никто не знал его настоящего имени, но тот мужчина спас мне жизнь.
– Кем же он был?
– Этого мы теперь не узнаем. Человек в черном спас не только меня, но и других детей-сирот. Он тайком вывез нас из города, прятал в лесах, на фермах. Воспоминания о том периоде у меня связаны с канализацией, грязью, отвратительными запахами, холодом… Я голодал. Зато выжил. – Закончив рассказ, Эллис наконец смотрит на внука. Лицо Адама мокрое от слез. – Видишь ли, создавая каждую пару туфель, я думал о своей матери, об Анике. Чтобы почтить ее память и никогда не забывать о той страшной последней прогулке. Над ней смеялись, но мама не опускала головы. Наши соседи и те, кого я считал ее друзьями, швыряли в нее помидорами, мусором и даже обувью. В какой-то момент мама подняла глаза и увидела меня в окне. Не знаю, возможно, это всего лишь плод воображения, но я помню, будто мы обменялись взглядами.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
