уже довольно давно выдвинул гипотезу: кончики корней у растений соответствуют мозгу у низших животных, стало быть, растения прячут голову в землю. Он был убежден, что там надо искать орган, позволяющий растениям определять направление гравитации.
– Надеюсь, я доживу до окончания этих опытов, – тихо произнес Дарвин.
Установить местоположение органа – одно, но все равно остается непонятным, почему на отвесном склоне растения растут вертикально. Иными словами, как они ищут и находят центр Земли, чтобы под воздействием гравитации корни опустить в землю, а стебли и листья устремить в противоположном направлении. И это безо всяких мускулов.
Уже много недель он наблюдал за корешками бобов, чьи кончики ампутировал. Присовокупив к и без того тяжелой травме еще одну, он велел изготовить приспособление, при помощи которого можно накренять подвешенные горшки до 180 градусов. Иными словами, бобам приходилось преодолевать не только ранение, но и головокружительный наклон. Смогут ли они, тем не менее, найти вертикаль? Обладают ли поврежденные корни способностью к полному исцелению и восстановлению чувства ориентации? Или, беспомощно тыкаясь в земле и не зная, где верх, где низ, жалко погибнут?
Чарльз поставил банку с замоченным в нашатырном спирте бобом на стол у двери, чтобы удобнее было потом забрать, вытер руки о полотенце и, задумавшись, вышел.
Полли радостно вскочила, тут же приняв чинный вид, как в начале прогулки, и они пошли дальше. Оставив огород с травами слева, они легким кивком поздоровались с помощницей на кухне, возившейся возле мятного куста и приближавшей осуществление мечты Чарльза о баранине под мятным соусом на обед. Пройдя пару шагов, Чарльз обернулся.
– Скажите, дорогая Мэри, вы когда-нибудь видели, чтобы улитки обгрызали вашу мяту? Или они у вас питаются только салатом?
Взгляд Мэри выразил смущение, поскольку она не поняла, Дарвин действительно не знает или хочет ее проверить.
– Насколько мне известно, улитки не любят мяту, по крайней мере когда есть салатные листья, – учтиво ответила она. – Но мы все равно приготовили отпугивающую улиток вонючую жидкость с холодным кофе. – И быстро добавила: – Я надеюсь, вы не против.
За долгие годы службы в Даун-хаусе от Мэри не укрылось: мистер Дарвин часто принимает сторону животных, даже если те набедокурили. В защитной речи он обычно напоминал: животные следуют только своим инстинктам и делают то, что в ходе эволюции возложила на них природа.
Чарльз кивнул Мэри, прощаясь, коснулся шляпы и пошел дальше.
Садовник уже издали увидел приближение Дарвина и обрадовался. В первые годы службы он открывал рот, только когда его спрашивали, и то говорил коротко и застенчиво. Но по мере совместного старения все чаще осмеливался даже без предварительных вопросов сообщать свои наблюдения, если они казались ему необходимыми для ботанических изысканий хозяина.
Нередко в определенное время, когда Дарвин совершал оздоровительные прогулки, он крутился около дорожки, чтобы подготовиться. Если хозяин шел как человек, полностью погруженный в свои мысли, садовник не окликал его. Если же смотрел открытым взглядом, мог чем-нибудь поделиться. Правила игры знали оба.
Дарвин пробил брешь в поначалу затрудненном процессе общения, рассказав садовнику о ночном поведении своего хмеля, несколько недель жившего возле его кровати в коробке из-под кексов. Выяснив ранее среднюю скорость роста хмеля днем – два часа восемь минут на один оборот, существенных отклонений не наблюдалось, – теперь он хотел знать, с какой скоростью растение оборачивается вокруг шпалеры в полной темноте.
В том разговоре он открыл садовнику свои дальнейшие планы: навесить на росток хмеля грузик и выяснить, при каком весе растение сдастся и прекратит рост. Подробное описание того, как надо натягивать нити, взвешивать грузики и фиксировать рост, подействовало на садовника таким образом, что почтение к знаменитому естествоиспытателю незаметно перешло в любовь.
Изначально скромный садовник, считала Эмма, сам перенял качества ползучих растений, поскольку, если уж ему показалось, что собеседник интересуется ботаникой, высвободиться из его когтей было непросто. Стоит обратить к нему пару приветливых слов, жаловалась Эмма, вы рискуете запутаться в сетях цветистых рефератов о вьющихся растениях. Он уже без труда различал растения опирающиеся от растений корнелазящих, усиконосные от листолазов и каждому посетителю и соседу рекомендовал ознакомиться с книгой хозяина «Движения и повадки вьющихся растений», которую сам прочел не один раз. Он берег книгу, обернув ее в обложку, и очень гордился дарственной надписью: «Верному садовнику Даун-хауса и любителю сlematis montana и humulus lupulus, всегда помогавшему автору словом и делом, Ч. Дарвин, 1867».
Когда Дарвин и Полли подошли поближе, садовник, отметив призрачную бледность хозяина и погруженный в себя взгляд, удалился за бирючину.
У большой березы, где дорожка делала поворот почти на девяносто градусов, Полли капнула на камень пару капель и подняла взгляд на хозяина. Даже долгие годы не смогли примирить Чарльза с ее привычкой. Камень он считал священным. Это была могила Томми, не случайно помещенная у ограды из бирючины на том месте, где несущая всадника лошадь обычно набирала скорость и переходила на галоп.
Полли чуть смущалась, так как, конечно, понимала тихое ворчание, всякий раз издаваемое Чарльзом. Но иначе не могла. Довольная, она перегнала хозяина. Тот заметил легкую неровность ее походки, то, как она переставляла лапы, и невольно вспомнил отца и брата. Неприятностей с бедрами хватало. Он и сам уже не первый месяц ходил с тростью.
Полли замедлила шаг, чтобы он ее догнал. Чарльз не только испытывал по отношению к собаке дружеские чувства, но и осознавал анатомическое родство. Именно тождественность конструкции могла привести к тому, что у всех родственников бедренная кость натирала суставную впадину. Отвратительная история.
Убийца Бога
Когда коляска доктора Беккета остановилась у Даун-хауса, Полли залаяла от восторга, выразив тем самым и радость Чарльза, устроившегося в шезлонге и каждые две-три минуты встряхивавшего пробирку с углекислым аммонием и экстрактом из кончика бобового корня. Когда доктор вошел – в сопровождении Джозефа, который взял у него пальто и тут же, слегка поклонившись, удалился, – Чарльз в двух словах объяснил, зачем нужно сильно встряхивать, однако сразу понял, что обычно с таким интересом слушавшему его доктору не до того. Дарвин удивился, поскольку во время последнего визита ему показалось, Беккету интересен результат эксперимента с корешками. Похоже, интерес испарился. И Дарвин стал лаконичен.
Доктор, как всегда, поставил чемодан возле шезлонга на столик красного дерева, имевший правильную высоту и стоявший на нужном расстоянии, так что во время осмотра удобно было вынимать инструменты и давать возможность Чарльзу следить за каждым своим движением.
Беккет с силой пригладил волосы, надел очки, несколько раз поморщился, чтобы
