к глазам и прокричала на истерической ноте, забыв, что ее могут услышать:
— Мамочка моя родная! Опять ты о себе. Неужели ты не понял, что вся эта опереточная возня с пистолетом направлена против меня? А твоя тетка необдуманной болтовней только усугубляет ситуацию.
Лева обиженно засопел. Он никак не ожидал такого поворота в разговоре. На его глазах происходила удивительная метаморфоза. Обычно Инна была упакована, застегнута и защищена боевым косметическим окрасом так надежно, что добраться до ее сердцевины не представлялось возможным. Имидж, как со страниц глянцевого журнала, и разговор был таким же отлакированным. Она вела себя безукоризненно, умела во время дать дельный совет, всегда находила правильный тон в разговоре, не скупилась на сочувствие, если того требовала ситуация, и сочувствие ее выглядело всегда искренним. И вдруг эта железная женщина ни с того, ни с сего стала тащить одеяло на себя. Весь имидж, весь целенаправленно созданный образ — вдребезги!
— При чем здесь ты? — взорвался Левушка. — И почему ты употребляешь слово оперетка? Прости, но в этой ситуации это просто кощунственно.
— Убитый… ну, труп около церкви… Я его знаю. Очень близко знаю, — из‑под Инниных пальцев выползли две мутные серые капли. — В общем… это… Андрей.
— Какой еще Андрей?
— Мой муж.
Лева умел держать удар. Профессия бизнесмена в эпоху перемен — это профессия риска, которая сродни водолазам, спелеологам, альпинистам, разведчикам и инкассаторам. Иногда такое приходится услышать! Но держал себя в руках. А здесь вдруг разозлился.
— Вот, значит, как нам довелось познакомиться! А ты, стало быть, в неутешном горе.
— При чем здесь мое горе? Он измучил меня, довел до точки. Я видела его здесь ночью в пятницу. Мы разговаривали. Он поклялся, что уедет. Милиционер начнет копать, и подозрение падет на меня в первую очередь.
— А во вторую — на меня, — крикнул Лева.
Инкин муж давно был у него костью в горле. Лева никогда его не видел и не так уж много о нем знал. Сведения были самые общие: негодяй, подлец, склочник и неудачник с садистскими наклонностями. Нет, кажется не с садистскими, а с мазохистскими… А впрочем, один черт! В последнем определении Инка сама путалась. И возникал этот субъект всегда в таких ситуациях, когда его наличие на горизонте было особенно нежелательным.
Хотя, кто рассудит? Сейчас можно сознаться себе, что этот садист–мазохист, сам того не ведая, спас Левушку, когда тот, влюбленный до обморока, решил пять лет назад непременно сочетаться с Инной браком. Лев тогда умолял: "Разведись!", а она твердила: "Нет, он не даст мне развода". Левушка возражал: "В наше время могут развести без согласия одного из супругов. В конце концов судье можно заплатить", а Инна ломала пальцы: "Он без меня погибнет, он обещал наложить на себя руки". Ой, что‑то не похоже. Синяки на теле Инны говорили о том, что этот страдалец еще и руки распускал.
В конце концов Инна сбежала от Андрея, Левушка помог ей купить однокомнатную квартиру. Но Андрей и тут не оставил жену в покое. Он являлся в самое неподходящее время и требовал денег. И не тридцатку на водку, а приличную сумму в долларах. Это называлось у него "воспоможествованием". И подоплека у этих поборов была: "Я делюсь с твоим банкиром женой, а он пусть поделиться со мной капиталом". И удивительно, что Инна каждый раз безропотно давала ему деньги.
Все это Левушка узнал позднее. Пока для "воспоможествования" мужу у Инны хватало собственной зарплаты, она ничего не рассказывала Льву. Но потом Андрей запросил слишком большую сумму денег, и Инне пришлось обратиться за помощью к шефу и любовнику. Лева потребовал объяснений, а когда их получил, то пришел в ужас. Никаких денег он не даст, он проломит неудачнику и садисту башку, а Инна немедленно подаст на развод!
Но именно в этот момент Андрей исчез из общения. Три года о нем не было ни слуху, ни духу. Инна считала, что он уехал за границу. А теперь вдруг он опять объявился, и как всегда в самый неподходящий момент.
— О чем он разговаривал с тобой ночью?
— Как обычно, просил денег.
— И ты дала?
Инна промолчала.
— Как он вообще отыскал тебя в этой глухомани?
— Вычислил. Покойник был хитрец, каких мало.
— Это уже что‑то новенькое в его характеристике. Раньше он числился под кличкой неудачник, подлец, негодяй, но никак не хитрец, а скорее — лох.
— А ты не остри!
— А я не острю. Давай подробности.
— Как я и думала, он был в Европе. Чем он там занимался — не знаю. Наверное, каким‑нибудь мелким бизнесом. Потом вернулся домой. Вернулся, но мне даже не позвонил.
— Ты что — огорчена задним числом?
— Нет, Лева, нет. Не надо со мной так. Если Андрей мне не позвонил, значит, дела его были не так уж плохи. Мы встретились случайно. Столкнулись нос к носу в казино.
— Я там тоже был в тот вечер?
— Да. Ты как раз играл. Андрей поманил меня пальцем, я и пошла на ватных ногах. Он мне и говорит: " А ты, благоверная, не плохо устроилась в жизни. В казино ходишь развлекаться". Я возразила, мол, ты тоже не плохо устроился, если я тебя здесь встретила. Он мне в ответ зло: " Я здесь не развлекаюсь. Я тут играю по маленькой, а чаще крохи собираю с чужих столов, чтобы не сдохнуть с голоду". А сам на дохлого совсем не похож. Одет великолепно и морда сытая.
— А дальше что?
— Все как обычно. Стал требовать денег.
— И ты дала?
Инна кивнула.
— Почему ты даешь ему деньги, вместо того, чтоб послать его к черту. В конце концов, можно в милицию сообщить.
— Он шантажирует меня. Он мне угрожает.
— Чем тебе можно шантажировать?
— Каждого человека можно чем‑нибудь шантажировать, — уклончиво ответила Инна. — Как он узнал про Верхний Стан, я не знаю. Мы только приехали, вещи выгрузили. Я пошла в банный дом. Вдруг меня кто‑то за руку хвать! Темно было. Я обозлилась — что еще за шутки! А это, оказывается, Андрей. И шепчет мне в самое ухо: "Приходи через полчаса на кладбище. Буду ждать тебя у входа в церковь, а не придешь, я такой скандал
