сознание Зендеи?
Этот вопрос наконец стирает улыбку с его лица. Выражение становится таким мрачным, что вокруг начинает сгущаться черный дым. Завитки проносятся по воздуху между нами и обвиваются вокруг моих голых икр и лодыжек.
В кои-то веки я не возмущаюсь: в его намерения не входит вывести меня из себя. Вряд ли он вообще осознает, насколько эмоции влияют на его дым.
– Думаешь, она мертва, да?
– Честно, не знаю, но молюсь, чтобы узам препятствовала кровавая печать, которую Мериам нарисовала на своей дочери.
– Кровавая в смысле?..
– Написанная кровью.
Мысль о том, чтобы разрисовывать людей содержимым вен, еще больше скручивает желудок.
– Значит, для разрыва нашей связи нужно, чтобы ведьма-шаббинка капнула немного крови мне на кожу? Или лучше тебе. – Я морщу нос. – От вида крови меня тошнит, за исключением ежемесячных… Впрочем, это совершенно не относится к делу и тебя не касается.
Его дым втягивается обратно в плоть или куда он там обычно девается?
– В общем… – Я потираю кожу на ключице, чувствуя, как краснею, и сосредотачиваюсь на книгах, вместо вернувшейся на губы Лора улыбки. – Мне надо… э-э, идти.
Закрываю глаза и думаю о своей спальне-клетке. Примерно через три с половиной секунды напряженной фокусировки приоткрываю веки.
Лоркан обжигает меня ухмылкой.
– Как мне отсюда выбраться? – бурчу я.
Он опирается стройным бедром о высокий письменный стол, заваленный пожелтевшими картами.
– Достаточно просто захотеть уйти.
Я таращусь на него.
– Только этого мне и хочется!
– Если бы это было так, ты бы уже вернулась в свое тело, Биокин.
Я раздраженно выдыхаю, отчего прядь уже высохших волос подлетает, и думаю о Фебе, ушедшем за едой. Желудок издает глубокое урчание, и звук возвращает меня обратно в мое тело, которое, на удивление, все там же, где я его оставила.
О боги, я покинула свое тело!
Я могу выйти из собственного тела…
Невероятно!
И совершенно нежелательно… Тем не менее воистину невероятно.
Хуже всего, что я не могу рассказать об этом даже лучшему другу: он обязательно спросит, как это у меня получается нырять в чужое сознание, а мне не хотелось бы вдаваться в подробности.
Если подумать, никто не должен знать правду.
Ни единая душа.
Твой отец не любит сплетничать.
Я подпрыгиваю от голоса Лоркана и, прищурившись, оглядываюсь: не перенес ли он ко мне нечто большее, чем голос. Однако мои покои не омрачает ни один ухмыляющийся, покрытый дымом ворон.
Ну а ты?
Разве я произвожу впечатление человека, который откровенничает со всеми подряд?
Нет. Да. Не знаю. Ты не совсем могила.
Со мной твои тайны в безопасности, Биокин. А теперь мне нужно вернуться к планированию следующей войны.
Я фыркаю, пока до меня не доходит…
Погоди! Ты планируешь войну?
А как, по-твоему, растут империи и захватываются троны?
Какой трон ты намерен захватить?
Минует мгновение. Наконец он отвечает:
Твой принц в безопасности. Пока что.
Дверь спальни распахивается с такой силой, что ударяется о стену. Заходит Феб, шатаясь под тяжестью блюда в руках.
– Я принес тебе все, что может душенька пожелать.
Моя душа желает свободы, и никто, кроме короля воронов, не способен мне ее предоставить.
Глава 9
Я стою на пороге гардеробной, живот так набит, что выпирает под тканью чужой рубашки. Рассматриваю ряд вешалок и вереницу обуви. Похоже, Лоркан предусмотрел наряды на все случаи жизни. Платьев столько же, сколько брюк и блузок, и все они в монохромной гамме.
Заглянув в каждый выдвижной ящик, Феб проводит пальцами по платью, полностью сшитому из черных перьев.
– Сногсшибательное.
– Ужасное! Должно быть, ради него общипали множество птиц! – шиплю я. – Лор считает, его вороны лучше фейри, но те хотя бы не делают одежду из кожи собственного народа.
Феб морщит нос, отнимая руку от платья.
– У тебя выдающийся талант портить малину.
– Напомни, почему мы здесь?
– Потому что у тебя пятно от соуса на правой груди. – Он тычет пальцем в упомянутое место, будто я могла о нем забыть, учитывая, как усердно его оттирала. – Оно привлечет внимание во время нашей экскурсии.
– Внимание к чему? К тому, насколько неаккуратно я ем?
Друг ухмыляется.
– К этому тоже.
Я пожимаю плечами.
– Меня больше не волнует, что обо мне подумают.
– Какой ты стала пресыщенной, Пиколина.
– Лишенной иллюзий, а не пресыщенной.
Вздохнув, он поворачивается к вешалкам, хватает черную рубашку, затем достает из ящичка что-то персиковое и блестящее.
– Фебс, я не…
– Это для меня. Не хочу вызывать комплексы у твоих родственничков. – Он указывает на свой подтянутый торс с бугорками крепких мышц – не настолько выпуклыми, как ему хотелось бы, но которыми он гордится. Особенно если учесть, что в детстве он щеголял с вогнутой грудью и цыплячьими ножками.
Как бы мы с Сиб ни заверяли Феба, что он красавчик, он нам не верил, пока не вырос и не набрал мышечную массу.
– А вот это для тебя. – Он швыряет клочок атласа мне в лицо. – В замке бывают довольно сильные сквозняки. Мы же не хотим, чтобы ты простудилась?
– Не знала, что можно простудиться через пятую точку.
Он хихикает, тем не менее я ему уступаю. На случай если придется подниматься по лестнице или сквозняки задерут подол рубашки.
– Может, еще обувь наденешь? – предлагает друг, поправляя свободную черную блузу, достающую ему лишь до пояса брюк. Ему удалось придать ей стильный вид.
Я кошусь на ряд обуви. Пойти еще на одну уступку? Я не готова махать белым флагом перед физиономией Лоркана, даже ударить его этим флагом. А к чему я готова, так это по полной использовать свое положение.
– Новая обувь – новые мозоли. У меня еще ноги не выздоровели.
Натянув нижнее белье, которое кажется сотканным из подогретого на солнце масла, я отправляюсь исследовать царство Лора.
Феб вытягивает шею.
– Дальше этого места я пока не заходил.
Я поворачиваюсь, разглядывая пещерообразную комнату, увитую решетками вертикально растущих…
– Это тыква? – Подхожу к одной из стеновых панелей, увитой кустами, и провожу пальцами по листочку в форме сердца, торчащему из зеленой луковицы.
– Тау. Тыква. – Женщина с серебристыми ниточками в черных волосах, с подведенными черным глазами и татуировкой пера на скуле подвязывает бечевкой другой стебель с набухающим плодом. Отрезав лишнее удлиненным железным когтем, она обращает свое внимание на меня и произносит цепочку слов на вороньем, я улавливаю лишь самое последнее.
– Я знаю «бенфрол»! – заявляю с детским восторгом я и поворачиваюсь к
