здесь делаешь? Я пришел поговорить с директором и с Человеком с Марса, а вовсе не за тем, чтобы ты мне заговаривал зубы.
— Не надо так, Бен. Доктора Бремера уже замучили газетчики, и Генеральный Секретарь прислал меня ему в помощь.
— Хорошо. Я хочу поговорить со Смитом.
— Бен, старина, этого хотят все репортеры, специальные корреспонденты, писатели, комментаторы, внештатные корреспонденты и корреспондентки… Двадцать минут назад сюда приходила Ролли Пиперс. Она хотела расспросить Смита, как марсиане любят друг друга, — Берквист развел руками.
— Я хочу видеть Смита. Имею я на это право или нет?
— Бен, давай поговорим в другом месте, в спокойной обстановке. Там спросишь у меня все, что захочешь.
— У тебя я ничего не собираюсь спрашивать. Я хочу видеть Смита. Вот мой адвокат, Марк Фрисби. (Беспристрастного Свидетеля представлять не полагалось).
— Мы знакомы, — сказал Берквист. — Как здоровье отца, Марк? Все тот же насморк?
— Да, все по-старому.
— Дурацкий климат. Пойдем, Бен. И ты, Марк.
— Итак, — сказал Кэкстон, — я хочу видеть Валентайна Майкла Смита. Я представляю газету «Пост» и двести миллионов читателей. Мне дадут возможность поговорить со Смитом? Если нет, скажите об этом прямо и дайте юридическое обоснование вашему отказу.
— Марк, — вздохнул Берквист, — объясни этому сплетнику, что нельзя врываться в комнату к больному человеку. Смит вчера, несмотря на запреты врача, выступил перед общественностью. Сейчас ему нужен покой, иначе он не сможет восстановить силы.
— Ходят слухи, — заметил Кэкстон, — что вчерашнее выступление — фальшивка.
Берквист перестал улыбаться:
— Фрисби, — сказал он холодно, — ваш клиент слишком резко выражается.
— Не горячитесь, Бен.
— Я знаю закон о клевете, Джил. Кого я сейчас оклеветал? Человека с Марса? Или кого-то еще? Ну, кого? — Бен повысил голос. — Я повторяю, что, по имеющимся у меня сведениям, человек, интервью с которым вчера передавали по третьему каналу, не был Майклом Смитом. Я хочу увидеть Человека с Марса и спросить его об этом.
В приемной стало очень тихо. Берквист посмотрел на Беспристрастного Свидетеля, нацепил на лицо улыбку и сказал:
— Похоже, Бен, что ты выторговал себе интервью с судебным процессом в придачу. Я сейчас вернусь.
Он вышел и вскоре вернулся.
— Я договорился, — сказал Берквист устало, — хотя ты, Бен, этого не заслуживаешь. Пройти может еще Марк: Смит болен, к нему нельзя приводить толпу.
— Нет, — отрезал Кэкстон.
— Что?
— Или все втроем, или никто.
— Бен, не упрямься. Тебе и так делают одолжение. Марк пойдет с тобой и подождет за дверью, а он, — Берквист кивком указал на Кавендиша, — тебе не нужен.
Кавендиш молчал, как будто ничего не слышал.
— Возможно. Но завтра я напишу в газете, что представители администрации отказали Беспристрастному Свидетелю в визите к Человеку с Марса.
Берквист пожал плечами.
— Хорошо. Я надеюсь, Бен, что клеймо клеветника тебя утихомирит.
Из уважения к возрасту Кавендиша они поднялись лифтом, потом по движущейся дорожке проследовали мимо лабораторий и кабинетов. Их остановил часовой, предупредил о них кого-то и, наконец, их впустили в комнату, где стояли датчики.
— Это доктор Таннер, — представил Берквист дежурного врача. — Доктор, познакомьтесь: мистер Кэкстон и мистер Фрисби. (Представлять Кавендиша он, как это и было положено, не стал).
Таннер был обеспокоен.
— Господа, позвольте вас предупредить. Постарайтесь не говорить и не делать ничего, что могло бы взволновать больного. Он крайне возбужден и легко впадает в патологическое состояние, напоминающее транс.
— Эпилепсия? — спросил Бен.
— Неспециалист сказал бы «да». Но это, скорее, каталепсия.
— Вы специалист, доктор? Психиатр?
Доктор Таннер оглянулся на Берквиста.
— Да.
— Где вы учились?
Берквист вмешался:
— Бен, пойдем к больному. Доктора Таннера допросишь после.
— О’кей.
Таннер посмотрел на датчики, включил экран наблюдения, отпер дверь в палату и, приложив к губам палец, ввел туда посетителей.
В палате было темно.
— Наш пациент болезненно реагирует на свет, поэтому пришлось сделать затемнение, — приглушенным голосом объяснил Таннер.
Он подошел к кровати, стоявшей в центре комнаты.
— Майк, я привел к тебе гостей.
На водяной подушке, закрытый до подмышек простыней, лежал молодой человек. Он молча смотрел на посетителей. Его круглое лицо было лишено всякого выражения. Это был тот самый человек, которого вчера показывали по стереовидению. Похоже, малышка Джилл подложила свинью. Придется отвечать за клевету — и конец карьере.
— Вы Валентайн Майкл Смит?
— Да.
— Человек с Марса?
— Да.
— Вы выступали вчера по стерео?
Молодой человек молчал. Таннер сказал:
— По-моему, он не понял. Майк, ты помнишь, что вы с мистером Дугласом делали вчера?
Больной недовольно ответил:
— Свет… Глазам больно.
— Да, свет мешал тебе. Мистер Дуглас велел тебе поздороваться с публикой.
— Долго ехал в кресле, — слабо улыбнулся больной.
— О’кей, — сказал Кэкстон. — Я понял. Майк, с тобой хорошо обращаются?
— Да.
— Ты можешь не жить здесь, если не хочешь. Ты ходишь?
Таннер торопливо заговорил:
— Мистер Кэкстон, я вас прошу… — Берквист взял Таннера за плечо.
— Хожу… немножко. Трудно.
— Я видел, у тебя есть коляска. Майк, если ты не хочешь здесь жить, я отвезу тебя, куда скажешь.
Таннер стряхнул руку Берквиста и возмутился:
— Я запрещаю давить на моего пациента!
— Он свободный человек или заключенный? — стоял на своем Кэкстон.
— Конечно, он свободный человек, — ответил Берквист. — Доктор, не мешайте дураку рыть себе могилу.
— Спасибо, Джил. Майк, ты слышал, ты — свободный человек. Ты можешь идти, куда хочешь.
Больной с ужасом посмотрел на Таннера:
— Нет! Нет! Нет!
— Нет — значит нет.
— Мистер Берквист, это уже слишком! — взорвался Таннер.
— Хорошо, доктор. Бен, хватит.
— Э-э… еще один вопрос, — Кэкстон лихорадочно соображал, стараясь придумать хитрый вопрос. «Наверное, Джилл ошиблась; нет, она не могла ошибиться, она вчера очень верно рассудила!»
— Последний вопрос, — снизошел Берквист.
— Спасибо… Майк, вчера мистер Дуглас задавал тебе вопросы…
Больной не отвечал.
— …Он спросил тебя, нравятся ли тебе наши девушки, так?
— Нравятся, еще бы! — больной расплылся в улыбке.
— Хорошо, Майк. А где и когда ты видел девушек?
Улыбка испарилась. Больной глянул на Таннера, потом закатил глаза, собрался в позу зародыша — руки
