борьбой партий. Франция будет протестовать, но без Англии она не решится действовать. Итак, вперед!»[96]. В 5 часов утра 7 марта 1936 года началось вступление германских войск в Рейнскую зону. Прикрытием этого агрессивного акта должна была служить ратификация парламентом Франции 25 февраля 1936 года советско-французского договора о взаимопомощи. Через несколько часов послы держав, подписавших в 1925 году совместно с Германией в Локарно Рейнский гарантийный пакт, были приглашены на Вильгельмштрассе. Министр иностранных дел Нейрат вручил им меморандум и сообщил, что Германия отказывается от Локарнских соглашений и оккупирует Рейнскую зону. В тот же день Гитлер выступил в рейхстаге с полуторачасовой речью. Он утверждал, что «франко-советский договор направлен исключительно против Германии», а «Франция взяла на себя перед СССР обязательство действовать так, будто не существует ни Лиги Наций, ни Локарно»[97]. Он поспешил тут же успокоить Запад, добавив: «Вооруженные силы в Рейнской области не будут увеличены в течение очень длительного периода времени»[98]. Таким образом, и речь Гитлера, и меморандум были составлены в расчете на враждебное отношение реакционных кругов Англии и Франции к франко-советскому договору о взаимопомощи.
Конференция Франции, Италии и Бельгии — держав, подписавших Локарнский договор, — лишь констатировала в Лиге Наций, что Германия нарушила границы Рейнской зоны. Этим дело и ограничилось. В целом на Западе агрессивные действия Третьего рейха в Рейнской области были восприняты как намерение «создать барьер», который прикрыл бы парадную дверь Германии, давая ей возможность предпринимать вылазки на восток[99]. Глава французского МИДа Ж. Поль-Бон-кур с горечью сказал в те дни: «Жестокая действительность заключается в том, что, хотя Франция и была в состоянии защитить свои жизненные интересы, она проявила свою неспособность сделать это, и отныне ничто не воспрепятствует осуществлению плана Гитлера»[100].
Безнаказанный ввод германских войск в Рейнскую зону и пассивная реакция западных держав вызвали тревогу советского руководства — мир сделал очередной шаг к войне. Советский посол Суриц докладывал из Берлина: германская армия получила новый передовой стратегический плацдарм для развертывания вооруженных сил и создания угрозы соседним государствам[101]. Правительство СССР решило предпринять попытку активизировать создание системы коллективной безопасности. Используя факт ратификации советско-французского договора о взаимопомощи и приход к власти правительства Народного фронта (июнь 1936 г.) во главе с Блюмом, СССР предложил Франции усилить договор взаимными военными обязательствами. На этот раз оно не получило отклика.
Тем не менее советская сторона продолжала предпринимать шаги к тому, чтобы активизировать советско-французское военное сотрудничество. Решено было использовать визиты видных советских военачальников во Францию. В начале 1936 года Тухачевский совершил поездку в Англию в связи с похоронами короля Георга V. В Лондоне советский маршал получил приглашение начальника французского генштаба Гамеле на прибыть в Париж и провести неделю в качестве гостя. Программа его пребывания во Франции была чрезвычайно насыщена. Это и посещение военных объектов, и визиты к государственным деятелям, и продолжительные беседы с генералом Гамеле-ном по вопросам технического оснащения обеих союзных армий и их более тесного сотрудничества. Тухачевский не скрывал, что он встревожен германской угрозой и внимательно следит за совершенствованием вермахта[102]. Визит Тухачевского произвел во Франции самое благоприятное впечатление и подготовил почву для дальнейших контактов.
Затем Францию с 19 августа по 2 сентября посетил Якир[103]. Его сопровождали советские военный и военно-воздушный атташе во Франции, а также один из руководителей ВВС РККА комкор Хрипин. Советская делегация присутствовала на военных учениях в районах Меца, Нанси, Труа и Тура, а также на авиационных маневрах и учениях противовоздушной обороны в районе Бурже. Посещение линии Мажино и наблюдения за применением танков на маневрах разочаровали Якира. Теория военного искусства французского генштаба была консервативна и мало соответствовала духу времени.
Якир встречался и беседовал с генералами Гамеленом и Вейганом, а также с министром авиации Котом. В день отъезда, на завтраке, где присутствовали Кот и высшие чины генштаба, советский гость, поблагодарив французов за радушный прием, сказал: «При теперешнем положении в Европе сотрудничество наших двух армий без каких-либо агрессивных намерений против кого бы то ни было может явиться крайне важным фактором безопасности и мира»[104]. Визиты Тухачевского и Якира сыграли свою роль: в сентябре того же года наметились некоторые сдвиги в вопросе переговоров генеральных штабов. Французский генштаб был уполномочен провести подготовительные обсуждения. Глава правительства Народного фронта Блюм собирался лично проконтролировать переговоры, зная отрицательное отношение военного министра Даладье и его советников к контактам с Советским Союзом в военной сфере[105].
Поездки Тухачевского и Якира получили одобрение Сталина и Политбюро. В сентябре же СССР предложил Франции и Чехословакии начать переговоры на уровне представителей генеральных штабов[106].
Военные контакты продолжались: в Советский Союз прибыла французская военная делегация во главе с генералом В. Швейсгутом, заместителем начальника генштаба. Она вместе с делегациями Чехословакии и Англии присутствовала на маневрах Белорусского военного округа. Руководил маневрами командующий войсками округа И. П. Уборевич. Маневры, включавшие проведение воздушно-десантной операции, произвели большое впечатление на иностранных гостей. Однако по возвращении в Париж генерал Швейсгут представил доклад, разительно отличавшийся от доклада Луазо год назад. Он отражал не только впечатления о маневрах, но включал и содержание бесед с Ворошиловым и Тухачевским. Красную Армию французский генерал оценил как «кажущуюся сильной, но недостаточно подготовленную к войне с крупной европейской державой»[107].
Главное место в докладе Швейсгута занимали соображения о целях советской внешней политики. Общий его вывод сводился к тому, что СССР делает ставку на войну между Францией и Германией, предпочитая, чтобы «гроза разразилась над Францией». Война между двумя европейскими державами была бы, по мнению Швейсгута, выгодна СССР. Она позволила бы Советскому Союзу быть, как и Америке в 1918 г., арбитром в истощенной Европе[108]. Швейсгут не видел никакой пользы от переговоров генеральных штабов.
К мнению генерала присоединился Даладье. Его препроводительная записка к докладу знаменовала собой поворотный пункт франко-советских отношений, так как отражала официальную точку зрения руководителей французской политики. И только страх перед возможным русско-германским сближением заставлял французские военные круги продолжать обсуждение проблемы военной конвенции, в сущности, при этом ничего практически не делая. Позиция французского генштаба препятствовала усилиям тех военачальников Красной Армии, которые стремились к тесному военному сотрудничеству с Францией в целях совместной антигитлеровской борьбы. Когда в ноябре Блюм решил сдвинуть дело с мертвой точки и открыть переговоры с советским военным атташе, придав им строгую секретность, он сразу почувствовал оппозицию со стороны генштаба[109]. Первая же попытка получить отчет генерала Луазо
