чем неуверенно сказать:
– Ну, понимаешь… я лез на балкон в отрядную комнату ко второму отряду, она под нашей как раз, – он снова кашлянул, как бы вместо точки. – Ну, там есть одна девочка, мы с ней в прошлом лагере виделись… Она мне понравилась очень. Ну, я подумал, Тарасов везде лазает, и ему столько внимания, а я чем хуже? Вот и залез… А потом слез… Там край кирпича откололся, ну и я прямо очень хорошо слез, ну, ты видишь…
Вожатая замерла. Несколько секунд выжигала взглядом дыру в раненом пионере, а потом с ее лица схлынуло напряжение, она ожила, вдруг сочувственно рассмеялась, потрепала его по волосам и на секунду приобняла.
– Эх, Ромео, Ромео!.. Зайди в медпункт потом. Девочку-то хоть покорил? – и с этими словами она принялась бинтовать его руку обратно, стараясь ненароком не причинить боль. Ренат красноречиво вздохнул, и за всей этой возней не было слышно, как наконец-то принялись дышать остальные пионеры-приключенцы: до этого стояли неподалеку, затаив дыхание и не смея шевельнуться.
– Два метра летел и покорял, представляешь, – пробормотал Ренат уныло. – Чтобы я еще раз что к ней, что на балкон!..
Их запустили в столовую на этих словах, но было слышно, как вожатая посмеивается, проходя к своему столу.
– Пронесло! Ты лучший актер в моей жизни! – прошептала Марина на ухо Ренату, глядя при этом в другую сторону.
– И самый худший следопыт в жизни всего населения земли.
Если бы он знал, как сильно тогда ошибался…
Вожатая почуяла неладное, когда за завтраком одно место осталось свободно. Ей за это утро как-то недосуг пересчитывать своих подопечных, тем более, чай, они уже и не малыши. Но место Светочки так никто и не занял, и вожатая наконец принялась искать ее, заволновалась снова, кликнула соседок и потихоньку – чтобы о промахе, не сулящем ничего хорошего ни ей самой, ни репутации девочки, не узнали руководители – опросила пионеров. Но герои дня – пятерка неудержимых приключенцев и по-киношному раненный Ренат, и никто не смотрел, куда делась тихоня Света, и почему ее, обычно самой покладистой и исполнительной, сейчас не доискаться.
– Ну с утра-то она в комнате была? – с нотками неподдельной паники спросила вожатая тем пониженным голосом, который обыкновенно грозит перерасти в истерику. – Кто вообще последний раз ее видел?
– Да все мы видели, – сказал ленивый мальчишеский голос, – на костровой.
– А после?! (пауза). Ответьте мне, была она в комнате утром или нет? А вечером? Девочки!
Марина уже хотела было успокаивающе кивнуть, устало поручиться, что да, да, точно была, и уже протянула было руку к плечу вожатой – но вдруг так и замерла, а в следующее мгновение ее лицо застыло, и девочка схватила, цепко, до боли, лучшую подругу за руку, и оттащила в сторону. Окс приняла вид, словно ей в ладонь сунули гранату без чеки.
– А?.. – только и выдохнула она.
– Помнишь, когда мы наконец вернулись на пляж, фонарик погас? – шепот Марины дрожал. – И Юра велел его не искать, мы и забили на него, решили, что его залило водой, или он, может, неудачно перегорел? (Оксана коротко кивнула). На самом деле, это Света его забрала.
Окс широко распахнула свои и без того крупные, такие выразительные глаза. Она мола спросить что угодно, могла задать любые глупые и не очень вопросы, но упавшим голосом сказала только одну вещь, и звон посуды, эхо столовой и шорох стульев заглушили его. Марина прочитала скорее по взгляду и по губам:
– Куда?..
Куда Свете было забирать фонарик, чтобы утром не оказаться в кровати?
«Только не на остров! – било набатом в головах. – Пожалуйста, только не на остров!».
О, конечно, на остров. Куда еще?
В их заполненный паникой мирок ворвался командный, не терпящий возражений тон вожатой. Она подобралась, затаила свой страх внутри и сейчас была словно с плаката про бравую комсомолку. Решительная, собранная, указывающая детям путь.
– Нужно срочно доложить администрации лагеря и всем вместе искать Свету! Доедайте и выходите, собирайтесь напротив столовой. Я сейчас скажу старшим, и пойдем. Все меня слышат? – она повысила голос. – Да или нет?
Кто-то из девчонок захныкал.
– Там же дождь… все заболеем!..
Вожатая не нашла в себе сил ответить – просто развернулась и вышла, почти выбежала, из столовой. Тучи сгущались и наливались свинцом.
Они прочесывали лагерь, ни на минуту не переставая звать потерянную пионерку. «Света!» – кричали они. «Макарова Света, ау!». Макарова Света не отзывалась, цепочка двигалась дальше, и через пару шагов снова начинала звать ее, заунывно, уже почти безнадежно. Минуло обеденное время.
Никто не отправился на тихий час. В такую погоду, под тучами почти черными, купаться не особенно хотелось да и ветер на побережье – они проверили – почти сбивал с ног. Так что культурная и общественная программы самым естественным образом перетекли в поисковые работы. Безуспешные поисковые работы.
Администрация нервничала не на шутку, вожатая – на грани нервного срыва, пионеры растеряны, напуганы и утоплены в домыслах. Что думала и чувствовала Света – можно было только догадываться.
– Саша, – Окс схватила его за руку, почти как недавно Марина в столовой вцепилась в ее руку, но только вместо запястья сама собой подставилась ладонь и обхватила тонкие девичьи пальцы. Успокаивающе, но не обнадеживая. – Она же там, да?
Тарасов помолчал, и это был ответ. Более ясный, чем любые другие ответы.
– Фонарик…
– Я уже понял, – мягко.
– Когда?
– Сегодня с утра, когда собирал себя в кучу.
Оксана не знала, что еще тут сказать, и отпустила его руку и ушла. Саша взглядом, не раскрывающим ни тени его мыслей, глянул ей вслед.
А потом Ренат возник из-за его плеча бесшумно, как какой-то дух или призрак. Тарасов даже не вздрогнул. Ренат возник, сощурился, вглядываясь в лицо друга, и тоже стал задавать вопросы, скрывая внутреннюю дрожь. И вопросы были еще более страшные.
– Слышишь их? Ты слышишь?
Они не впервые об этом говорили. И Сашка не впервые покачал головой.
– Совсем ничего? Ничего такого, как я слышу? – с надеждой, с ожиданием непонятно чего.
Сашка не собирался, не должен был, да и не мог его спасать.
– Ничего. И тогда не очень-то слышал.
Ренат поник. Они двигались дальше, обходили все самые потаенные уголки лагеря, звали и звали потерянную девчонку. Администрация тоже искала. Все искали. Потерянная девчонка не находилась, и тучи только становились все чернее и чернее. Они заставляли бездушный бетон, который был здесь повсюду, становиться их мрачным рефлексом, и они оттеняли друг друга, а мир казался превращенным
