со временем даже принять крики на первом этаже можно, сославшись на плохую форму, а вот видеть женщину, которая тебе не безразлична с разбитой в кровь губой на полу — нет.
Это выше мужских сил.
И пусть силы в нём было гораздо меньше, чем раньше. Но гнев их умножил, а навык окопного боя сработал на автомате. Остро сожалея, что нет сапёрной лопатки или привычного приклада АК-74М, Владимир начал последовательно обрабатывать обоих налётчиков.
Сначала в сторону полетели пистолеты. Без них они менее опасны.
Затем лицо в балаклаве встретилось со столешницей. А когда десантник подхватил стул и разбил его о грудак второго налётчика, разломанные палки в руках начали творить чудеса боевых искусств.
Разбив стулья о головы, Володя продолжал бить в грудь и пинать, бил в живот, вцеплялся пальцами в лицо, хватал за шею. А когда палки разлетелись вдребезги не стеснялся применять колени и локти.
По жилам в этот момент текла лава, сердце не чуял. Лишь первостепенное желание спасти, защитить и покарать обидчиков завладело сознанием. Люди называют это «состоянием аффекта». Богатырёв называл «ну и хули теперь думать?»
Остановился он лишь когда оба налётчика валялись на полу. Без балаклав и с разбитыми лицами. Десантник очень надеялся, что сломал хотя бы пару рёбер. Но пока видел на полу лишь крошево зубов. Один зуб выглядел вполне целым. И засмотревшись на него, Богатырёв остановился.
Тут-то о себе и дало знать сердце. Дыхания стало не хватать. В глазах темнеть. Володя свалился на колени, держась за грудак. И дышал тяжело, с хрипами. Кислород словно не желал проникать внутрь. Так и свалился на пол, затих в бессознанке.
Вика зашла на кухню следом, в ночнушке и тапочках. Расцветка розовой пони на её ночном наряде совсем не подходила картине разгромленной кухни: разбитые стулья, разбросанные блюда со стола, под сползшей скатертью дёргалась нога в штанах цвета хаки. А в углу прислонился к стене с разбитой плиткой головой один из неизвестных ей парней со сдёрнутой балаклавой.
Но всё это было мелочью по сравнению с тем, что творилось с её близкими! Так Лариса щупала лицо, размазывая кровь по губе вместе с недоеденной Борей помадой. А Володя валялся на полу и был бледен как праздничная скатерть. Гость же валялся со свёрнутой набекрень челюстью. И это было так дико наблюдать, что некоторые части тела на лице могут буквально торчать.
Неестественно и жутко!
Блондинка бросилась к Володе, не зная, что первым делать. Бежать ли за телефоном или закрыть распахнутую настежь дверь в холле?
Снова послышались шаги. На свет прибежал суровый и седой как лунь генерал Борис Тоненьких с позывным «Буря». Хотя его друг Лёва, действенный майор на службе Отечества, предпочитал называть его Буревестником. Но то полное прозвище, когда есть время поговорить, а не приходится орать в рацию как можно короче.
Пока Буря щупал пальцем пульс десантнику и вызывал скорую, Лёва спросил у Вики:
— На чём они приехали?
Его люди уже убедились, что в помещении больше никого. Но теперь предстояло догнать и задержать.
— Я не знаю, — призналась Вика, которая планировала просто поспать рядом с любимым. И иначе провести первую спокойную ночь за последний год.
Спецназ ворвался в посёлок с поднятым шлагбаумом на микроавтобусе и с ходу заметил брошенную у забора синюю «девятку» без номеров. Но средство доставки не могло быть средством отступления. Не пешком же уходили.
— Что стояло во дворе? — следом спросил более опытный Буря.
— Ламборджини. Жёлтый внедорожник, — вспомнила Лопырёва автомобиль, который привёз их с автовокзала.
Следом Буря начал поднимать Ларису, которая от боли и возмущения не могла сказать и слова. Лишь слёзы говорили многое. Ей было плохо, она просила о помощи одним своим видом. А своих семейство Тоненьких не бросает.
И Лёва получил от Бури простой наказ:
— Догнать и покарать!
Майор понял без слов. И спецназ, спеленав обезвреженных в наручники, лихо отправился в погоню за теми, кому удалось уйти.
По пути рация запрашивала подмогу. Сигнал разошёлся по Подмосковью. И вскоре всем постам было велено перекрыть ближайшие трассы.
* * *
Меньше всего в эту ночь на подмосковном посту ДПС обещал жене геройствовать капитан Андрей Сергеев.
Его более молодой коллега — Владимир Колокольцев, зевая, писал отчёт. И на героя мог походить только хрипотцой в голосе. Но то не от обилия тестостерона, а он степени прокуренности.
Подспудно Сергеев ждал, что рано или поздно коллегу должна была забраковать бабушка на флюорографии. Тогда как самому мешал лишний вес. Однажды просто не хватит очередной дырочки на ремне. А без штанов он просто не сможет попасть на работу ни в метро, ни на такси, ни даже на личном автомобиле.
Когда включилась рация, оба мечтали лишь о кофе с булочками с корицей. Однако, приказ был неожиданно строгим.
— Внимание, всем постам. Жёлтый Ламборджини Урус. Номер неизвестен. Перехватить любой ценой! Повторяю. Перехватить любой ценой!
Конечно, никаких цепей и прочих противотанковых ежей на посту ДПС давно не было. И быть не могло после сокращения штата. Не выдавали гранатомётов, не снабжали минами. Пока по Москве и Московской области множились камеры, что «оказались эффективней полка ДПС» по отчётам, в кобуре лейтенанта Колокольцева вместе с пустым пистолетом прятался лишь использованный пакетик от завертона. А капитан Сергеев даже в страшном сне не представлял себе, что придётся доставать патроны из сейфа в ночную смену и дрожащими пальцами загонять их в пустую обойму и автоматный рожок без предварительной расписки.
Примерно пятнадцать лет назад на каждом въезде в каждый город стоял стационарный пост ДПС и там всегда было по пять-шесть сотрудников, которые проверяли документы, выписывали штрафы, поддерживали друг друга, а иногда даже забирали автомобили на штрафные стоянки вместо банальных штрафов с квитками. Но потом модернизация 2009 году внесла коррективы и последующая цифровизация под эгидой реформы взяла своё, практически не оставив постов. А те, что остались, были порезаны как в штате, так и в оснащении. В том числе и в Москве.
Но приказ есть приказ. И вогнав по обойме в Макаров и укороченный Калашников, оба решительно отправились к трассе. Подмогу им в этот момент вместо коллег составляли лишь полосатые палки на бедре. Увы, бесполезные в таких случаях.
Невольно умывая лицо холодным дождём и щурясь ветру, оба всматривались в тёмную трассу. Фонари работали исправно, но непогода влияла на видимость. А за фурами вообще не видно ни зги.
