Скоро и он пополнит их число. Одиночки, племена, кланы и альянсы — Великая Степь, истекающая кровью глубинных недр проглатывала всех сынов Первого Гоблина, даже не жуя. Они скатывались по ее болезнено-сухой глотке, размякшие от вскипающей слюны пасти и падали в кислотное озеро желудка, после которого не оставалось даже костей… даже воспоминаний…
Эта почва имела свойство удивительно быстро погребать под собой любые следы цивилизации. Клан Ргута, Младший клан Слепого Глаза, был крепок и богат, вождь его, в самом расцвете сил, правил мудро и не собирался на встречу к праотцам, тучные стада пережевывали алую траву, которую невозможно окончательно уничтожить, как бы не старались бесхвостые ящеры и толсторогие туры. Десятки воинов, кочующих по выгоревшим пустошам. Они были сильны и ходили под дланью еще более могущественного альянса Старших кланов. Но Степь не любит постоянства.
Сегодня — ты вождь, а завтра — безымянный труп, терзаемый облезлыми стервятниками.
Буря сокрыла следы гоблинов, слизнув остатки их лагеря, а твари степные, что не склонили головы пред величием гордых кочевников, терзали плоть Слепого Глаза. Они стаями кружили вокруг, забирая с собой буйволов и слабых гоблинов, не успевших убежать и не способных отбиться. Слепой Глаз умирал. Умирал медленно, тяжело и болезненно. Надламывающейся поступью он шагал к Большому Стойбищу, зная, что там, у Неутихающих Огней, будет покой и безопасность. Передышка, что дарует выживание.
Но никто не дошел.
Звери сокрылись среди пологих холмов и рытвин, почуяв зарождающийся среди них мор.
Красная шкура гоблинов чернела, покрываясь склизкими пятнами отслаивающейся от костей плоти. От стада к тому моменту остались лишь воспоминания. Кто-то отчаивался настолько, что пил свою мочу и жрал мясо покойников. Это не помогало, делало только хуже.
Над мертвыми не справляли тризну, не проводили обрядов и не могли их взять с собой в Большое Стойбище. Их бросали, сняв все, что могло помочь тем, кто еще оставался жив. Падальщики не пели им погребальных песен. С хриплым клекотом они просто сдирали мышцы и копались в потрохах, измазываясь черной кровью.
Ргут шел медленно, припадая на левую ногу, что жалостливо ныла в области коленного сустава.
Ргут не плакал. Все слезы высохли на его щеках, глазных яблоках и тех местах где только должны были зародиться. Высохли очень давно. Великая Степь не прощает слабость, а расточительство влаги — это самая большая слабость.
Он просто шел.
Один.
Клан Слепого глаза перестал существовать. Кланы часто уходят в Степь и не возвращаются из нее. Так было, так есть и так будет, пока солнце опаляет эту жестокую землю.
Ргут знал, что скоро умрет. Все они рано или поздно умрут и, кажется, его конец уже близок.
Он шел.
Отупляющее переставление конечностей.
Левой.
Правой.
Левой.
Правой.
Не сбиться с шага. Не споткнуться.
Если он упадет — то уже не поднимется.
Ргут случайно наткнулся на Врата. Он пытался улыбнуться, но кожа на щеках и губах треснула от такого действия. Как глупо видеть перед смертью, не воду или шатры дружественного клана, а сказку.
Старики в Стойбище изредка рассказывали о Вратах. Что когда вся Степь стонала под властью Первого Гоблина, Единственного и Последнего Владыки степных гоблинов, они иногда открывались перед большими отрядами. Что сам Первый отправлялся в них и возвращался с богатой добычей, которую даже невозможно вообразить, ибо такового попросту не существует в пределах бескрайних степей.
Глупо, жалко и наивно.
Сказка.
Миф.
Легенда.
Вымысел.
Но… почему-то Ргут шагнул во Врата и какой-то частью разума понял, что это не обманчивый мираж.
И вот Ргута окружает непривычный холод.
Он находится в месте, которое не похоже на Пастбище Первого Гоблина или Чрево Степи. В начале он не верил, что происходящее вокруг реальность.
Дверь захлопнулась за его спиной, напоследок обдав жаром родного мира.
Он абсолютно один. Один в чужой и безжалостной реальности, где у него нет клана, нет родичей, нет стада и вряд ли милость Первого Гоблина протянется в это богомерзкое место. Единственное, что у него сейчас есть — это сталь. Непривычно качественный клинок, как влитой легший в ссохшуюся на солнце кожу ладони.
Кухонный разделочный тесак
Без уровня
Глава 7
Была тьма.
Спокойная, бездонная и матово чистая.
Я качался на волнах Тьмы. Тьмы лишенной сверкающих зрачков звезд. Тьмы, отринувшей холод космоса. Тьмы, которая породила все и вся, и Тьмы, которая это все пожрет, предоставив Четверке возможность начать работу с чистого листа.
Эта тьма успокаивала меня.
Умиротворяла.
Вводила в подобие гипнотического транса, где есть место лишь безграничному и незыблемому покою. Я спал и Тьма спала вместе со мной, заботливо накрыв поглощающим свет одеялом собственной сути.
Но что-то поменялось.
Тишина раскололась на мириады осколков.
Я проснулся и Тьма выплюнула меня из нежных объятий в молодой мир, на который обратили свое внимание Темные и Светлые боги.
Звук. Звук, что еще не мог быть внятно воспринят барабанными перепонками, но способный донести до мозга одну-единственную мысль. Этого колебания воздуха просто не могло быть в Логове Хима.
Звук равно опасность.
Подрываюсь с места, безжалостно обрывая не успевшие отлипнуть от спины жгутики Мха Плоти. Я уже на ногах, выпустив из запястий костяные клинки. Колобки с шумным чмоканьем стекаются к Логову со всего завода.
Кто посмел? Кому ебало на жопу натянуть?!
Э… ложная тревога?..
Че это сейчас было?
Я даже в настройки своей вотчины залез, чтобы узнать, а какого, спрашивается, хуя?
Сбой в подаче гормонов и химических соединений, предположительно, из-за начальных стадий диабета, тонкая настройка первоуровневой Фермы столкнулась с вот этим вот всем и пошла в разнос. Одна из девушек вышла из коматозного состояния и начала… стонать.
Не от боли.
Не от страха.
От похоти и возбуждения.
Перепроверил, вроде в нее не вливали ту бодягу, что отвечает за сексуальное влечение. Или ее вштырило от ощущений, предоставляемых пленкой видоизмененного Мха, туго спеленавшего ее со всех сторон? Изнутри на ощупь он как латекс с дополнительной смазкой в виде питательного раствора, помимо шлангов, втираемых в поры кожи.
Блять, у нее даже соски проступили через оболочку Фермы Плоти.
Мы с колобками смотрим на нее, а она смотрит в никуда. Захлебываясь соком, она сладко постанывает, наплевав на трубы у себя во всех отверстиях черепа. Точно, трубы. Ее конкретно так понесло от этих щупалец, вставленных буквально во все отверстия, даже к набухшим соскам присосались. Да ну нахуй, повысил выработку транквилизаторов, какое-то время она еще подергивалась, но быстро успокоилась, вновь
