я. А то… Ты видел ее хоть, собаку эту?
— Андрей сказал — хорошая.
— “Андрей сказал, Андрей сделал”… Сам, спрашиваю, видел?
— Нет. Они его в рыбацкой хижине закрыли.
— Пойди посмотри.
— Я с ними подрался, не покажут.
— Из-за чего подрался?
— Да малец звезду не хотел показывать.
— Звезду? — удивился Северин Романович. — Какую звезду?
— Нашел, говорит. Обыкновенная звезда, красноармейская. Такая же, какую вы отняли у меня.
Пружины дивана, на котором сидел Северин Романович, громко застонали.
Несколько секунд длилось молчание.
— В самом деле мог найти, — вздохнул наконец Северин Романович. Помолчал и спросил: — А звезда, видно, что в лесу лежала? Заржавела или почернела?
Андрей уперся плечом в стену, потому что колени предательски задрожали.
— Я и сам подумал: почему новая звезда? — услышал Гришкин ответ. — Но все равно… — вздохнул Гришка. — Я вам про пса, а вы мне про звезду…
— Ну-ка помолчи! — приказал Северин Романович. Через минуту спросил: — Чужих людей поблизости не встречал? Красноармейцев?
— Откуда им здесь взяться? — удивился Гришка.
— Видел, что дядя Кирилл утром приезжал? Немцы советских разведчиков ловят.
— Слушайте, — быстро сказал Гришка. — А Филипп еще узелок нес. Полхлебины и огурцы… Сам видел, рассыпал он.
Диванные пружины снова застонали.
— Ну-ка позови Андрея! — приказал Северин Романович, но, видно, передумал, сказал: — Нет, не нужно. Бери коня, быстро скачи в Грабово.
Андрей стремглав выбежал во двор. Под стеной сарая перебрался к бричке, стал распрягать коня.
“Что делать? — думал взволнованно. — Неужели подозревает? Ведь ночью меня к Коршуну посылал”.
Северин Романович крикнул с веранды:
— Чего еще коня не распряг?
— Да я, дядя, конюшню заканчивал убирать, чтобы Серка уже на чистое завести.
— Я сам Серка выпрягу. Седлай Гришке Вороного.
— Куда это он на ночь? — как можно равнодушнее спросил Андрей. — Конь горячий и темноты боится.
Северин Романович не ответил, спустился с веранды. Сразу за ним выскочил Гришка, одетый в парусиновую куртку.
— Ты куда? — спросил Андрей.
— Дела, — ответил неопределенно.
— Овчарку уже завтра посмотрим? — спросил Андрей. Северин Романович подошел к племяннику:
— Ты сам пса видел?
Андрей сразу принял решение: “Если скажу, что видел собственными глазами, может, поверят, пойдут смотреть, а там будь что будет! Можно закрыть обоих в хижине, продержать до вечера”.
— Показывали… Хорошая собака, овчарка.
— И в хижину заходил?
— Конечно.
— Никого там не было?
— Кому там быть?
Северин Романович переглянулся с Гришкой. Видно, твердые ответы Андрея поколебали его решимость.
— Ну, пусть будет по-твоему, — сказал Северин Романович. — Выводи Вороного. А ты не гони, — обратился он к сыну, — заночуешь в Заозерном, сегодня не возвращайся, конь действительно темноты боится. Скажешь Ивану Иосифовичу, что я утром наведаюсь к нему.
Андрей понял, что все это говорится для него, чтобы сбить его с толку.
Гришка ответил уверенно:
— Я все сделаю, как вы велите. А пса уж правда завтра посмотрим.
— Будет у тебя пес, — пообещал Северин Романович.
Гришка вскочил на коня.
“Немедленно нужно действовать, — мучительно думал Андрей, — но как?”
Северин Романович крикнул от ворот:
— Чего ворон ловишь? Заводи Серка в конюшню. Сейчас я воды принесу. Потом поедим и бричку будем ремонтировать. Заднее колесо едва держится.
“Он не отпустит меня ни на шаг, — мелькнула мысль. — Но любой ценой нужно предупредить разведчиков. Правда, домой тогда возврата не будет… Пусть! Попрошу разведчиков, чтобы взяли с собой!”
Андрей метнулся в сарай, достал из тайника автомат. Завернул в ватник.
Северин Романович вытягивал воду из колодца и наливал в длинные деревянные корыта. Увидев Андрея, приказал:
— Заводи коня.
— Сейчас, только повожу немного, пусть совсем остынет.
— Хорошо, — согласился дядька.
Андрей взял Серка за уздечку. Шел немного сбоку, чтобы конь закрывал его от Северина. Открыл калитку. Щеколда звякнула, Северин Романович оглянулся, что-то крикнул, но Андрей уже не слышал. Вскочил на Серка, ударил голыми пятками в бока, пустил коня галопом — успел увидеть, что дядька выскочил на улицу и угрожает ему обоими кулаками.
Впереди заблестело озеро. Андрей натянул повод, осаждая коня возле ветхого забора Демчуков.
— Дядя Антон! — крикнул.
Демчук выглянул из-за сарая — в белых домотканых штанах и такой же рубашке навыпуск. Держал топор и смотрел недовольно, — видно, Андрей оторвал его от работы.
— Чего тебе? — Воткнул топор в колоду, потянулся к кисету с махоркой — курил он много, от курева усы и кончики пальцев были у него темно-коричневыми.
— Дядя Антон, — быстро заговорил Андрей, — нельзя терять ни минуты… В вашей рыбацкой хижине спрятаны советские солдаты, их надо скорее вывести. Сейчас здесь будут бандеровцы.
Демчук вытянул изо рта еще не прикуренную цигарку, подошел прихрамывая к забору: левая нога у него была немного короче, еще в детстве сломал, и кости срослись неправильно. Советовали поехать в город к врачу, да где тех денег на врачей наберешь?
Оперся на забор, спросил, внимательно глядя маленькими светлыми глазами:
— Ты что мелешь? Какие солдаты?
Андрея начала раздражать непонятливость Демчука.
— Мы, когда ходили в ночное, натолкнулись на четверых советских разведчиков. Спрятали их в вашей хижине, Филипп и Сергейка там присматривают. А дядька Северин узнал и Гришку к Коршуну послали верхом.
Демчук помрачнел, лицо даже почернело, размял толстыми, шершавыми пальцами цигарку, выбросил.
— Душу бы из вас вытрясти! — сказал угрожающе. — За это бандеровцы всех нас на сук…
Андрей вытащил из-под ватника автомат, повесил на шею.
— Если мы дадимся! — ответил дерзко.
— Дурак ты, вот кто! — вдруг рассердился Демчук. Потер подбородок, обернулся к хате, крикнул: — Катря! Слышишь, Катря!
Жена Демчука, полная, красивая и голосистая, — первая певунья в селе. Удивлялись, почему такая красавица пошла за бедняка, да еще и хромого, но со временем даже самые злые сельские сплетницы притихли, увидев, в каком согласии живут Демчуки.
Катерина Семеновна выглянула в окно, спросила:
— Что тебе, счастье мое?
Вот так всегда: “Счастье мое”, или: “Радость моя”, а он: “Птичка моя певчая…”
— Запрягай Белку, рыбонька, и побыстрее!
— Что так горит?
— Скоро здесь будут бандеры, и не сносить нам всем головы!
Демчук быстро, почти не хромая, взбежал на крыльцо, взял пиджак,
