магию?
— Магию? — В беседу подключается один из шахматистов, тот, что пытался заматовать короля двумя конями. — Что вы, любезный лорд. Магия — это чепуха, шарлатанство. А метафизика — это возможность познания природы нашего бытия. И в неопытных руках эти возможности смертельно опасны. Поэтому лишь избранным юношам и девушкам разрешается заниматься математикой и всем, что с ней связано. — Завершив монолог, мужчина проводит пальцами по своей окладистой бороде и добавляет: — Быть может, лорд Грэй хочет сыграть со мной? Не думаю, что вас касаются наши запреты: ведь вам куда больше лет, чем... на вид.
Второго мужчину словно ветром сдувает с кресла. Лиара расплывается в едкой усмешке — уверена, что я пойду на попятную? Ага, конечно.
— С удовольствием... э...
— Хи Лийон, — представляется мужчина, протягивая руку.
Мы обмениваемся рукопожатием, и я сажусь в кресло напротив него. Мне достаются черные, и я замираю в ожидании.
— Ваш ход, лорд Грэй, — через какое-то время произносит Хи Лийон.
Я щурюсь на фигуры, но ничего не меняется. С легким запозданием до меня доходит, что в этом мире черные в шахматах ходят первыми. Впрочем... чему я, собственно, удивляюсь, если здесь желто-зеленая луна, а еще запрещена математика?
Мы начинаем партию. Я хожу пешкой на два хода вперед от короля, и Хи Лийон симметрично выдвигает свою. Краем глаз я вижу, как вокруг нашего столика потихоньку собирается толпа зрителей и слышатся перешептывания. Им всем что, вообще нечем заняться? Если я правильно понял Конфуция, жизнь в этих краях — далеко не сахар. Может, это как раз потому, что местные днями напролет играют в шахматы? Это многое бы объясняло.
Я стремительно развиваю фигуры, в то время как мой противник ходит в основном пешками, выстраивая из них цепи. Прочные на первый взгляд, они замедляют развитие фигур. Я захватываю центр и подрываю цепь Хи Лийона ударом ферзевой пешки. Мой противник все больше хмурится и все чаще почесывает бороду. Кажется, кто-то из наблюдателей принимается записывать нашу партию. Ну, хоть что-то оставлю на память о себе после своего ухода.
Мои фигуры начинают действовать слаженно, словно добротно смазанный механизм на цепях. Коней я забрасываю на ослабленные белые поля, фиксируя пешечную структуру и лишая белые фигуры подвижности. Через несколько ходов позиция моего противника окончательно превращается в труху. Он пытается увести своего короля на ферзевый фланг, но я жертвую коня за две пешки и начинаю плести матовую сеть. Начинается избиение младенцев... впрочем, ненадолго. Через три хода я отвлекаю белого коня жертвой ладьи и ставлю весьма симпатичный мат слоном.
Противник не без уважения протягивает мне руку в знак признания моей победы, и шум по бокам от стола возрастает. Кажется, от моей победы в восторге все. Ну, само собой, не считая малолетних клоунов в лице Фан Лина и девушек — те кривят носы и о чем-то негромко переговариваются.
Не успеваю я как следует искупаться в лучах славы, как к столу подходит Конфуций. На его лице висит лучезарно-фальшивая улыбка.
— Лорд Грэй, — слащаво, почти нараспев произносит он, остановившись и опершись на свой посох. — Разве вам не пора собираться в дорогу? — Конфуций переводит взгляд вниз, и его глаза расширяются от испуга. — Погодите. Вы что... выиграли? У Хи Лийона?
— Вот теперь я точно уверен, что перед нами не какой-то самозванец, — смеется Хи Лийон, по-прежнему теребя себя за бороду. — У лорда Грэя настоящий талант!
— Да неужели, — скептически произносит Конфуций. — Ну, как бы там ни было, лорду Грэю...
«Сейчас или никогда».
Я резко оборачиваюсь в сторону Конфуция и с улыбкой произношу, как будто между нами не состоялся ночью унизительнейший в моей жизни (по крайней мере, в этой) диалог:
— Может, сыграем?
Зрители ахают. Полагаю, это невежливо с моей стороны — бросать вызов старшему? С другой стороны... Мне ведь вроде как тоже не шестнадцать. Вполне вероятно, что настоящему убийце Демона-Принца лет эдак двести? А то и все триста.
Конфуций поджимает губы.
— Я бы с радостью, — наконец отвечает он, — но вас, лорд Грэй, ждут дела на севере...
— Север? Бросьте. — Я продолжаю улыбаться, намекая Конфуцию на то, что не собираюсь идти у него на поводу — по крайней мере, здесь и сейчас. — Север подождет. Ну же, всего одну партию. Уверен, это будет незабываемое зрелище.
Народ по бокам от стола распаляется так, как будто я предложил не сыграть партию в шахматы, а, например, устроить невиданную по масштабам оргию. Несколько стариков начинают уговаривать Конфуция. Пока тот мнется, Хи Лийон встает со своего места и произносит, обратившись ко мне:
— Будьте осторожны, лорд Грэй. Как-никак, лорд Минэтоко, в отличие от всех нас, в свое время учился в столице на метафизика, так что...
Конфуций пронзает Хи Лийона столь испепеляющим взглядом, что тот ретируется со всей скоростью, на какую только способен.
— Ну хорошо, — наконец снисходительно говорит Конфуций-Минэтоко. — Я сыграю с вами одну партию, лорд Грэй. — Он садится на освободившееся кресло и прислоняет посох к столешнице. — Покажите мне, на что вы способны.
Я мысленно ухмыляюсь, понимая, что мне удалось вырвать у судьбы шанс.
Дело остается за малым: не упустить его.
Глава 6
