мальчика «культурностью» матраца и посуды. Но русский мальчик отвечает: натко, выкуси! У него требования несравненно более широкие. Ему ненавистен буржуазно-кулацкий порядок. Ему нужна подлинная культура.
Это была тема, взятая «кстати» в такое время, когда русская буржуазная интеллигенция вела борьбу против революции и социа лизма под флагом «культуры». И позже, в 1923 году, Ленин предлагал «объявить просто дураками» тех, кто, подобно меньшевику Суханову, говорит: сначала цивилизованность, потом социализм.
С тех пор прошло немало времени. Наша страна создала необходимые предпосылки для завоевания культуры, свергнув власть помещиков и капиталистов и ликвидировав их как классы. На основе советского строя и социализма она не только догнала, но и перегнала другие народы в отношении культуры.
Образ «культурного» Прокопа не потерял своей злободневности. Он тот же, и обличье у него то же — красавца мопса, но называется он мистер Прокоп. Хвастает он теперь не матрацами, не зальцем, а холодильниками, американскими сигаретами, жевательной резинкой и прочими изделиями. И снова это «культура», превращенная в оружие против социализма, против народной демократии, против свободы и независимости народов.
Живет щедринская сатира и помогает разоблачать подлость и лживость империалистической «культуры»!
* * *
Конец жизни Щедрина был тяжел и горек. Царское правительство закрыло его журнал, пыталось осудить его на молчание. Народническая интеллигенция совершала повальное бегство в лагерь буржуазного либерализма. Былые друзья оказались предателями. Щедрин испытывал одиночество. К тяжкой болезни присоединилось тягостное чувство, которое сам Щедрин называл «оброшенностью».
А между тем уже нарождался новый читатель, подлинный читатель-друг, читатель, который готовился к тому, чтобы стать большой общественной силой. Щедрина читали в нелегальных рабочих кружках. После его смерти вдова писателя получила письмо от неизвестных тифлисских рабочих. Они не могли назвать своих имен. Они обозначили число: 23 человека. Они писали: «Смерть Михайла Евграфовича опечалила всех искренне желающих добра и счастья своей родине. В лице его Россия лишилась лучшего, справедливого и энергичного защитника правды и свободы, борца против зла, которое он своим сильным умом и словом разил в самом корне.
…Мы выросли и развились в простой рабочей семье, куда пока мало проникает просвещение, но где ждут его и часто ищут, где на первом плане стоит нужда и горе, и часто нет возможности от расстройства и усталости ни думать, ни читать. Но при любви к развитию, при желанье узнать и понять окружающую жизнь, есть из нас, рабочих, люди, которые находят время для духовного развития… знают и любят своих лучших писателей. Так через чтение мы узнали и полюбили сочинения вашего супруга Михайла Евграфовича… Сквозь смех и шутливый тон его рассказов мы видели глубокую грусть о том, что правда и совесть изгнаны, а неправда, обман и насилие гордо и нахально подняли голову и все перед ними сторонятся».
Письмо заканчивается словами: «Не услышать нам больше его доброе смелое слово, но дух его всегда будет жить между нами, в его бессмертных рассказах… И на могиле великого родного писателя, в венке славы, воздвигнутом потомством, будет и наш цветок, пусть видят и знают, что мы, рабочие, любили и ценили его».
В Советской стране осуществлены те идеалы, которыми проникнуто творчество великого писателя. Оно получило всенародное признание. Созданные Щедриным художественно-сатирические образы помогают советскому народу вести борьбу против всяких пережитков капитализма в сознании людей и против живых щедринских персонажей, оскверняющих землю за пределами нашей страны, еще сохраняющих власть и претендующих на мировое господство. Угрюм-Бурчеев, который считал разум злейшим врагом своим, пытается прекратить течение реки. Дикий помещик, став фашиствующим мальтузианцем, проповедует прекращение рода человеческого. А гиена отвратительно визжит и хохочет, приводя в ужас премудрых пескарей.
История города Глупова оборвалась навсегда в нашей стране. Она продолжается за рубежом, и воинственные пакты Удар-Ерыгиных вписывают новые страницы в анналы глуповского летописца. Но мы знаем, что современные Удар-Ерыгины и Угрюм-Бурчеевы потерпят столь же бесславное поражение, как и все начинания щедринских ретивых начальников. Они хотели бы прекратить род человеческий, но, как сказано, сие от них не зависит…
1949 г.
СВЕТЛЫЙ ДАР
Тяжелым было детство Чехова. Мрачной тенью легло на его юные годы «безвременье».
Родственная среда учила, как торговлей наживать копейку на копейку. Гимназия учила, как делать бездушную чиновничью карьеру.
Но не пристала к Чехову эта классовая грязь, не замутила его светлый дар юмора.
Были у Чехова и другие учителя. Благородная, высокоидейная, реалистическая русская литература воспитала в нем любовь к родной стране, к ее лучшим людям, к ее природе. Она научила презирать и ненавидеть угнетателей трудового народа, внушила веру в великое и прекрасное будущее свободной Родины.
Любимым учителем был Щедрин.
В великой школе русской передовой сатиры, в школе Пушкина, Гоголя, Некрасова, Щедрина, оформлялся благодатный талант Чехова: жизнерадостный смех, неразлучный с гневной сатирой.
Смеясь, словно забавляясь, вошел Чехов в русскую литературу. Он вошел через юмористическую печать того времени. Буржуазия требовала, чтобы ее забавляли. Она засмеялась было, но тут же и перестала: смех Чехова не был забавой.
У торговавшего купеческим смехом издателя Лейкина было намерение сделать из Чехова потешного малого на службе у буржуазии. Он не распознал в Чехове своего врага. Повторилась старая сказка о «гадком утенке». Не утешителя буржуазии, а злого и беспощадного ее изобличителя высидели купеческие «Осколки» Лейкина.
Не к помещикам, купцам и чиновникам вышел молодой, веселый, задорный Чехов, а к своему народу, к людям труда и передовой мысли. Да, он умел заразительно, весело смеяться, но это он, еще не выйдя в «большую» литературу, создал сатирический образ унтера Пришибеева — образ щедринский по разоблачительной силе, художественно-реалистический и вместе с тем политически-символический.
Чехов всю свою жизнь оставался верен сатире. Антон Павлович Чехов не смеялся так звонко и весело, как Антоша Чехонте. Но хорошо знакомая, любимая чеховская улыбка, то дружески-добродушная, то гневно-саркастическая, проходит через все его произведения.
Тяжелая жизнь отложилась морщинками на умном, добром лице Чехова, но он всегда любил смех, и сатирические огоньки загораются во многих его рассказах и пьесах.
Тупого мракобеса Беликова, «человека в футляре», этого Победоносцева в миниатюре, убил веселый, жизнерадостный смех простой, здоровой, умной женщины. Это символический конец символического рассказа, убедительного своей художественной правдивостью и идейной глубиной.
Сатирические образы Чехова не потеряли своей жизненности и в наше время. Мы встречаем унтера Пришибеева в США. Он пытается подчинить жандармскому надзору весь мир. Мы наталкиваемся у нас на «человека в футляре».
Чехов — наш учитель в советской сатире.
Галерея чеховских отрицательных типов велика и разнообразна. Сила чеховского сатирического смеха в
