Они начинали понимать это, медленно для большинства и быстро для нескольких. Кроме того, он старался убедить их, что вбивать яйца подозреваемого в его горло – не самый эффективный метод допроса. В России существовала Конституция, но общественное уважение к ней находилось пока что в зачаточном состоянии. Идея главенства закона была для русских такой же чуждой, как инопланетянин с Марса.
Проблема, – думал Райли, – заключается в том, что ни он и никто другой не знал, сколько времени потребуется русским, чтобы догнать остальной мир. В России многим можно восхищаться, особенно в области искусств. Благодаря своему дипломатическому статусу Райли и его жена часто получали пригласительные билеты на концерты (которые ему нравились) и на балет (от которого его жена была без ума), и этот балет по-прежнему занимал ведущее место в мире… однако во всем остальном страна безнадёжно отставала. Кое-кто в посольстве, некоторые из ветеранов ЦРУ, которые находились здесь ещё до распада СССР, утверждали, что перемены к лучшему просто разительные. Но если это правда, говорил себе Райли, то ситуация в стране до распада СССР была поистине ужасной, хотя Большой оставался Большим даже тогда.
– Это все? – спросила Таня Богданова в помещении для допросов.
– Да, спасибо, что пришли. Нам, возможно, придётся пригласить вас снова.
– Звоните по этому номеру, – сказала она, протягивая визитную карточку. – Это номер моего сотового телефона. – Ещё одно новшество, пришедшее в Москву с Запада, и платить за него нужно было в конвертируемой валюте. Судя по всему, недостатка в ней Таня не испытывала. Допрос вёл молодой сержант милиции. Он вежливо встал и проводил Таню к выходу, открыв перед ней дверь, демонстрируя Богдановой любезность, которую она привыкла ожидать от мужчин. В случае, если это были иностранцы, любезность проявлялась благодаря её незаурядной красоте. Когда это касалось русских, её изысканная одежда говорила им о её недавно приобретённых средствах. Райли следил за её глазами, когда она шла к выходу. Их выражение было похоже на взгляд ребёнка, который ожидал быть пойманным в момент занятия шалостями, но его не поймали. Какой глупый мой отец, заявляла такая улыбка. Она казалась такой неуместной на ангельском лице, но тем не менее её заметили наблюдатели, сидящие на другой стороне прозрачного для них зеркала.
– Олег?
– Да, Миша? – Провалов обернулся.
– Это грязная сука, приятель. Она настоящая артистка и любит играть разные роли, – сказал по-английски Райли. Провалов был знаком с полицейскими американизмами.
– Я согласен с тобой, Миша, но у меня нет никаких доказательств, которые позволили бы арестовать её, правда?
– Пожалуй, действительно нет. Впрочем, было бы интересно держать её под наблюдением.
– Если бы я мог позволить себе, я бы держал её не только под наблюдением.
Райли улыбнулся.
– Да, я согласен с тобой.
– Но у неё ледяное сердце.
– Вот с этим трудно спорить, – согласился агент ФБР. А игра, которой она занимается, в лучшем случае отвратительна, а в худшем – смертельна.
* * *
– Итак, что мы имеем? – спросил Эд Фоули спустя несколько часов на другой стороне океана от Вашингтона.
– Пока ничего, – ответила Мэри-Пэт на вопрос своего мужа.
– Джек хочет, чтобы мы не теряли скорости в этом деле.
– Ну что ж, передай президенту, что мы бежим так быстро, как только можем, и пока всё, что нам известно, поступило от юридического атташе. У него отличные отношения с московскими копами, но и они, по-видимому, пока ничего не знают. Не исключено, что кто-то пытался убить Сергея Николаевича, но юридический атташе считает, что, по его мнению, настоящей целью покушения был Распутин.
– Думаю, у него действительно было немало врагов, – согласился директор Центрального разведывательного управления.
* * *
– Спасибо, – сказал вице-президент, обращаясь к битком набитой аудитории университета «Оулд Мисс». Цель его выступления заключалась в том, чтобы объявить о решении построить восемь новых эсминцев на большой верфи Литтона, расположенной на берегу залива Миссисипи. Эта новость означала дополнительные рабочие места и деньги для штата, что всегда было предметом беспокойства для губернатора, который сейчас стоял и аплодировал, словно футбольная команда местного университета только что победила Техас в розыгрыше «Хлопкового кубка». К спорту относились здесь очень серьёзно. Да и к политике тоже, напомнил себе Робби, подавив проклятие по адресу своей помпезной должности, которая так походила на средневековую торговлю на деревенской площади – три хорошие свиньи меняем на корову, вдобавок идёт кружка горького эля. Неужели так управляют страной? Он усмехнулся и покачал головой. Правда, на флоте тоже было немало политики, а он сумел добраться до вершины, потому что был хорошим морским офицером и лучшим лётчиком-истребителем, когда-либо выброшенным катапультой со взлётной палубы авианосца. По последнему счёту он знал, разумеется, что каждый лётчик-истребитель, который сидел и ждал, когда его выбросит катапульта, испытывал точно такие же чувства… дело лишь в том, что он совершенно трезво оценивал свои возможности.
Как обычно, спускаясь с трибуны, он пожал руки множеству людей, собравшихся в зале, а затем, окружённый группой своих телохранителей с их тёмными угрожающими очками, закрывающими глаза, спустился по ступенькам и через чёрный ход направился к своему автомобилю. Там его ждала ещё одна группа телохранителей, как всегда бдительно смотрящих по сторонам, как пулемётчики «летающей крепости» В-17, над Швейнфуртом в 1944-м, подумал вице-президент. Один из телохранителей открыл дверцу, и Робби проскользнул внутрь.
– «Томкэт» выезжает, – пробормотал в микрофон начальник вице-президентской охраны, и машина поехала вперёд, по направлению к шоссе, ведущему в аэропорт, пока Робби просматривал документы в своей папке.
– В Вашингтоне не случилось ничего важного? – спросил он.
– Насколько мне известно, ничего, – ответил агент Секретной службы.
Джексон кивнул. Его охраняли хорошие люди. Глава группы телохранителей был капитаном, остальные агенты – младшие офицеры – имели звания от лейтенантов до капитан-лейтенантов, и Робби обращался с ними как с равными. Агенты были молодыми, но хорошо подготовленными профессионалами, которые заслуживали его улыбку и кивок, когда правильно исполняли свои обязанности, а это случалось почти всегда. Из большинства агентов Секретной службы получились бы хорошие авиаторы, а остальные могли бы, наверно, сделать карьеру в корпусе морской пехоты. Наконец автомобиль остановился у реактивного VC-20B в изолированном углу аэродрома, окружённого вооружёнными охранниками, примерно в двадцати футах от трапа.
– Вы собираетесь доставить нас домой? – спросил глава группы телохранителей, уже зная, каким будет ответ.
– Клянусь твоим задом, Сэм, – улыбнулся вице-президент.
