несколькими переключателями для напора воды, душ, и по бокам два, чтоб, например, сполоснуться, но волосы не мочить. Есть и чугунная, увесистая, в которой долго не остывает вода, ванна, может, еще с советских времен.
[1] Дочка (тат.)
[2] Тетя (тат.)
[3] Выпечка татарской национальной кухни.
— Кызым, ты где? — послышалось с кухни.
— Я здесь, Наиля-апа, — вернулась на кухню Ира, села за стол рядом с гостьей.
— Смотри, тут эчпочмаки, эти пирожки с капустой, эти — с зеленым луком, уже со своим.
— Ой, куда столько!
— Ешь, вон, какая худенькая, одни глаза светятся. Редко готовлю, я на работе ем, сын тоже. Да и не люблю кулинарить. Пирожки, и то, получаются через раз. Ну что, посмотрела хоромы?
— Да, дом прекрасен! А почему его продали?
— Так москвичи строили-строили, только летом приезжали, лет пять, да, в двенадцатом году купили, старый пока снесли, новый добротно ставили. Мебель привезли, еще не заехали, Евгения Васильевича обратно в Москву вызвали. Как они с женой сокрушались, но, видно, большой должностью поманили. Мы, правда, думали, что долго участок будет без хозяина стоять, дорогой получился по деньгам, у нас в поселке таких цен не бывало. А тут — пару месяцев не прошло, продан, даже никто смотреть не приезжал, кроме риелторши. Улыбчивая такая деваха, говорливая.
— Подруга моя, Женька. Я давно хотела купить такой дом, а тут все сложилось… — внезапно брызнули слезы из глаз, опять сказалось напряжение последних дней. Наиля молча гладила девушку по голове, давая время выплакаться. — Послезавтра я бы замуж вышла, Наиля-апа, и этот дом был моим подарком на свадьбу, больше, конечно, самой себе, чем жениху, но, я думала… Три года жили вместе, все хорошо было, как в прекрасном сне, я так считала, а выяснилось, что спала плохо и на навозной куче. Мой отец — его начальник, мы и познакомились у папы на работе, случайно.
Наиля встала, открыла шкафчик с посудой, достала стакан, налила воды, и опять села рядом.
— Оказалось, что я — никчемное бревно. Терпит меня только из-за отдельного кабинетика и лучшей должности, обещанной моим отцом после свадьбы. В любовницы себе папину даму сердца пристроил, вот где персик! Будет им послезавтра залп с фейерверками вместо свадьбы, — горько рассмеялась девушка, встряхнув рыжими кудрями, будто отгоняя от себя плохие воспоминания. — Поэтому я и приехала сюда, бурю в стакане переждать, а тут сразу этот, в шрамах, алкаш небритый, старый пень, уже в кавалеры набивается!
— В шрамах? Решад, что ли?
— Да, так, кажется, его ваша Фирюза назвала. Решад Маратович, точно. Вместе с бабкой по пути посадила, до сих пор в салоне воняет. Наглый какой, ему бы самомнением на базаре торговать! Старпер, в отцы мне годится, а все туда же! И уснуть не смогу, вдруг заявится, страшила! Урод моральный…
Наиля еле сдержалась, чтоб не рассмеяться, услышав характеристику своему сыну, но у девочки капали настолько горькие слезы, что женщина решила промолчать, побоялась, что от новости, что тот «алкаш» — ее ближайший сосед, малышка на нервах усвистит обратно в город. А в городе у нее проблемы.
Женщины еще немного поболтали про погоду, рассаду, местные обычаи, Ира совершенно успокоилась, начала улыбаться.
— Ох, дочка, мне пора, да и тебе отдохнуть нужно, — поднялась из-за стола соседка. — Ты постельное белье привезла?
— Да, купила новое, что-то еще покидала в сумки, сейчас в дом занесу, разберу, что есть. Если что — завтра съезжу в Зареченское, докуплю. Спасибо Вам!
В ворота гулко постучали, скрипнула калитка. На террасу шагнул молодой улыбчивый мужчина в полицейской форме:
— Ау, есть кто? Здра-а-авствуйте, красавица, так Вы и есть новая хозяйка? Наиля Ильдусовна, доброго здоровья! Как халляр[1]? Ярканат дома, или до сих пор на работе?
— На работе твой дружок, чего спрашиваешь, раз знаешь, — строго ответила женщина. — Это, кызым, наш участковый, Алексей Сергеевич, шалопай еще тот.
— Да можно просто — Леша, для такой красавицы какие отчества! — мужчина крепко сжал руку новой соседке, привычным жестом откинул назад светлые непослушные волосы. — А я иду, смотрю — в доме свет горит, дай, думаю, зайду, познакомлюсь. Если что — я напротив живу, холостякую помаленьку.
— Вот, Леш, помоги-ка Ирине Александровне сумки принести, а я пойду, прилягу, устала сегодня. А, кызым, завтра я пораньше с работы буду, могу с тобой в райцентр и съездить.
— Очень хорошо, Наиля-апа, я только рада!
— Лешка, чтоб сумки помог перенести, и рысью к себе! Девочка устала.
— Слушаюсь, Наиля Ильдусовна! — отдал честь полицейский. — Ярканата бы мне поймать, в выходные обещал беседку помочь доделать.
— Телефон опять потерял, растяпа? Позвони дружку своему, напиши, я его давно за уши не держу.
— Да привычней спросить. А телефон дома оставил, — бесхитростно улыбнулся парень.
— Когда ж вы уже остепенитесь, женами обзаведетесь…
— А вот у нас Ирина Александровна не замужем? Готов хоть завтра! Или на следующей неделе, можно через месяц, года не пройдет, по первому свистку!
— Тьфу, шураленок[2], вырос с елку, все без толку, — Наиля беззлобно щелкнула по носу парня, уходя.
— Ну что, Ир, пойдем разгружаться? Какая у тебя машинюка знатная, Хаммер?
— Он самый, тройка. Это машина отца, потом свою перегоню, у меня попроще аппарат. Кстати, а где заправка в округе?
— Десять километров чуть дальше, да, а ты, главное, как в старом анекдоте, мотор заглуши, когда заправляться будешь, а то так Хаммер и не заправишь, правду говорю.
— Знаю этот прикол. Да, жрет, скотинка, за троих, но и пашет безотказно.
— Кстати, мы же на «ты»? А то в нашем возрасте выкать смешно, верно? Ты же меня лет на десять младше, да? Мне вот в мае — тридцать будет, самый сок!
— Это ты так технично мой возраст пытаешься узнать? Леш, я совершенно не стесняюсь, в июне двадцать семь стукнет.
— Надо же, я б тебе и двадцати не дал! Ну, так что, женимся? Я — умный, молодой, красивый, — стал загибать пальцы Леша.
— А чего до сих пор в холостяках?
— Ир, я ж говорю: я — умный!
Хохот после его слов слышала вся округа. Общаться с Лешкой было легко, спокойно. Пока носили сумки и устанавливали колонки, болтали на разные темы, подначивая друг друга, смеялись до слез, как будто были знакомы всю жизнь. Алексей помог снять ставни с окон, сложил аккуратно в кладовке под лестницей, ведущей на мансарду.
— И это все твое хозяйство? — удивился Лешка, когда последняя коробка перекочевала в дом. Чайник-то есть?
— Напрашиваешься?
— Ну да, пока Ярканата жду, можно и по чайку.
— А нет пока чайника. Представляешь,
