– Не надо.
В самом деле, нападать никто не стал. Через некоторое время аборигены узнали Кангара, вышли ему навстречу, а затем и окружили прибывших путешественников, что-то говоря, спрашивая, жаль лишь, понять все это было почти невозможно…
Снаружи был поздний вечер, грозившийся в самое ближайшее время перерасти в ночь. Здесь же, за стенами, ночь уже наступила. Тьма пряталась по углам, хотела захватить все помещения, и лишь колеблющийся свет свечей из собственного запаса служил ей последней преградой.
Вся экспедиция поместилась в специальном гостевом доме на самой окраине у дувала. Как выяснилось, подобный дом имелся в каждом селении, и служил местом пристанища торговцев и путешественников, если они добирались до этих краев. Большую часть времени дом пустовал. Обстановка в нем была более чем скромной: затертые ковры в качестве постелей, да возвышение в самой большой комнате, призванное играть роль низенького стола. Никаких стульев, табуреток – Восток.
К счастью, с оплатой проблем не было. У экспедиции средства были в золотых империалах, ассигнации шли далеко не везде, и местные тоже с радостью приняли одну монету в оплату. Ее хватило и на барана, и на какую-то местную разновидность риса, и на лепешки, и даже, правда, пока в виде обещания, на кое-какой запас в дальнейшую дорогу.
Готовили казаки сами. Так еще и лучше. Себе-то точно приготовишь по вкусу, были бы продукты. Во дворе имелся летний очаг, казан – что еще надо?
Ели в доме. Посреди стен было уютнее. Здесь же помимо путешественников находились Кангар и самый главный и богатый человек в селении – Селах, уже с изрядно поседевшей бородой, но крепкий и видный из себя мужчина.
Начальники степенно беседовали с ним, вновь пытались разобраться в местном устройстве, равно как и узнавали дорогу к ближайшему местному городу с незнакомым названием Барат. По плохому знанию языка выходило с большим трудом, и очень многое оставалось неясным.
Чуть дальше простые казаки беседовали с Кангаром о жизни. Какой родится урожай, много ли надо отдавать в виде налога, водится ли зверь в окрестностях и рыба в реке…
Самое странное – каким-то образом понимали друг друга.
– Зачем тебе рарх? – донесся до Кречетова вопрос Цыганкова.
Полковник машинально прислушался, ловя ответ.
– В Барате дают за него хорошую цену, – примерно так можно было понять слова Кангара. – Там часто бывают купцы из Порта, они с готовностью берут птиц.
Но только что это за Порт, явно произносимый с большой буквы? До ближайшего моря отсюда столько…
Ладно, есть дела важнее какой-то птицы и ее стоимости.
Зато в беседе с Селахом многое так и оставалось непонятным. Кречетов упорно пытался навести разговор о местной власти. Надо выяснить расстановку сил, прежде чем предпринимать какие-то шаги!
Но проклятый языковой барьер! Такое впечатление, что Селах элементарно не мог понять Бестужева. Или опальный гвардеец не мог разобрать как следует его ответов.
Пока получалось, будто никакой единой власти нет. Вернее, есть, но неопределенная, проявляющая себя главным образом в сборе минимального налога. Ясно – далекий правитель не очень утруждает себя управлением горными провинциями, предпочитая лишь взимать с них дань, а то и просто не имеет авторитета и силы для управления. Так, глава города, лишь косвенно считающийся главным – и не более того.
Титул правителя, мейр, заставил сидящего рядом Мюллера содрогнуться.
– Похоже на латынь, – пробормотал профессор.
Вид при этом у него был самый удрученный. Забраться на край света и повстречать дикарей, то и дело небрежно роняющих слова из классических языков – это, знаете ли…
Мюллер даже не задумывался, что, сумей он понять причины – и его имя навек прославится в ученом мире. Для мечтаний он был просто излишне ошарашен, и теперь впервые в жизни чувствовал себя до крайности ущербным.
Обед закончился, подобие плова было запито огромным количеством какого-то травяного чая, и разговоры стали умолкать. Путешественники порядком устали, нуждались в отдыхе, что до местных, те явно привыкли ложиться с приходом темноты.
Провожать хозяев до двора вышли офицеры и Мюллер. Помимо долга вежливости имелась еще одна причина – после позднего обеда хотелось покурить, так почему бы не сделать этого на свежем воздухе?
Чиркнула спичка, заалели кончики папирос, и легкий дымок облаками поплыл к небу.
Мюллер машинально проследил за облачком, и едва не выронил папиросу из открывшегося в изумлении рта.
– Это не наше небо!
– Вы его еще не видели, Карл Иванович? – спокойно спросил Кречетов.
Профессор очумело помотал головой.
Было от чего! Звезд хватало, только организовывали они какие-то совершенно чуждые созвездия, будто некто чрезвычайно могущественный внезапно изменил привычное мироздание.
– Дело в том, господа, что мы находимся не на Земле, а в каком-то ином мире, – с прежним спокойствием поведал полковник. – Даже сила тяжести здесь на десятую часть меньше привычной. В этом просто убедиться. Достаточно взять безмен с гирей и посмотреть на результат.
– Вы знали это, любезный Андрей Владимирович? – севшим голосом произнес Мюллер.
– Определенно – со вчерашней ночи, когда увидел в просветах местные звезды, – сообщил Кречетов. – Но неясные слухи об якобы имеющемся проходе в иной мир в неких кругах ходили давно, а в прошлом году Генштаб сумел добыть документы с конкретными координатами таинственного ущелья. Там в числе прочего упоминались даты, когда сие возможно, равно как и фиолетовый туман. Так что, наша экспедиция, помимо прочего, имела еще одну, тайную цель – проверить информацию. Прошу простить меня, господа, однако делиться ею с кем-либо я не имел никакого права. Потом же события навалились так, что не было времени.
– Дела, – присвистнул Бестужев.
Впрочем, никакого возмущения он не высказал. Какая разница, где путешествовать? По чужим мирам даже интереснее.
Буйволов вообще ничем не выразил своего отношения, словно знал все заранее, успел составить свое мнение, и теперь ждал лишь конкретного приказа.
– К сожалению, господа, пройти удалось не всем, – вздохнул Кречетов. – Но от этого наша задача не меняется. Мы обязаны как можно больше узнать об этом мире, и затем – вернуться с отчетами о путешествии. Надеюсь, все ясно?
Ясно пока ничего не было, но все кивнули, соглашаясь.
Только один Мюллер пребывал в полной растерянности. Он больше всех имел основания для довольства, целый мир, открытый для опытного ученого, огромнейшее поле деятельности, просто не ожидал ничего такого, и теперь не знал, за что взяться.
– И что теперь, господа? – вопросил профессор.
– Сейчас мы все выспимся. Надо же отдохнуть хоть немного, – в самом деле, несколько устало сказал Кречетов. – А утром на свежие головы постараемся, насколько возможно, наметить общий план действий. Тогда же сообщим остальным. Пусть хоть одну ночь поспят в покое.
