– Папа то адвокат, это понятно. Но… психотерапевт?
– Пациенты, знаешь ли, с разными странностями бывают, – мама многозначительно смотрит на меня. – И их родственники тоже.
– Насколько мне известно – нет. Про попытки проникновения к нему в дом он не говорил, а пациентов мы не обсуждаем, это ведь медицинская тайна. Так что, если кто и угрожал, то мы не узнаем.
– Одри, медицинская тайна, – мама поднимает указательный палец вверх.
Делаю себе в голове пометочку и решаю всё-таки сходить к Эндрю на приём. Особенно после того, как возвращается папа и говорит, что дом чист.
13. КАРЕН
Прошло два часа как я вернулась из школы, а из головы всё ещё не выходит наша новенькая Джейн Деламар. Точнее – её парень. Какого было моё разочарование, когда я узнала, что он ей не брат…
Верчу ручку между нервно дёргающимися пальцами, а доклад по литературе так и не начат. Сколько бы раз я ни пыталась сформулировать мысль, но так или иначе возвращаюсь к образу Стивена в отеле Нью-Йорка. Именно там я увидела его впервые и именно там он изменил Джейн. Пусть имя его я вспомнила и не сразу, но на лица, к сожалению, у меня память хорошая. Было бы гораздо проще не вспомнить его или считать, что «кого-то он мне напоминает».
Чуть больше месяца назад я с мамой была в Нью-Йорке. Проездом, но это и не важно, суть не в цели нашей поездки. Важно то, что этот самый парень пытался со мной познакомиться. И не просто для общения, он ясно дал это понять. Предложения выпить чашку кофе, показать ночной город во всей его красе, провести в дорогой закрытый клуб… Исходя из слов рыжеволосой девчонки, в это время они были уже в отношениях.
Фу! Ничего святого…
Конечно, я отказала ему, но это ведь я. А кто-то повёлся: через пару дней я видела его в компании с другой и между ними явно были не просто дружеские отношения. Далеко не дружеские! Я откладываю ручку, откидываюсь на спинку стула и легонько барабаню ладонями по столу.
И как мне поступить?! Сказать? Разрушить их союз? Или закрыть на это глаза? И знать, что она живёт в неведении?! Нет, молчать нельзя, каждый имеет право знать о предательстве! А что, если она мне не поверит? А если возненавидит меня?
Я впервые оказалась перед таким трудным выбором. Имею ли я право рушить чужую жизнь? Кто я, чтобы вмешиваться? И насколько сильным окажется для неё этот удар? А совесть всё давит изнутри, распирая грудную клетку. Нет, молчать я точно не смогу. Рано или поздно я скажу ей, как только будет подходящий момент. Чем дальше, тем больше она к нему привяжется и тем больнее будет потом. И пусть она разозлится, будет считать меня виноватой в их расставании, но я расскажу правду.
К тому же, мы ведь даже не подруги. Пусть злится. Да. Я это сделаю.
Слышу какой-то непонятный шум на улице и не раздумывая выхожу во двор. Надо проветрить мозги. На тротуаре прямо возле нашего дома Мередит за что-то отчитывает одну из своих подражательниц. Отчитывает сильно, громко, на эмоциях… Но стыдно за её поведение почему-то становится мне.
– Что случилось?
– Просто у кого-то тыква вместо головы! – разъярённо бросает Мередит.
Оппонентка виновато смотрит на свои носки коричневых туфель. Замечаю, что её нижняя губа дрожит.
– Красный, Элла! Как можно не отличить красный от алого?! – она словно бульдог, который вот-вот забрызжет меня слюнями.
– Ты так возмущаешься из-за того, что тебе цвет перепутали? – перевожу недоумевающий взгляд с одной девушки на другую. – Правда?
– Ты, вообще, что тут забыла? – не унимается моя стервозная одноклассница, переключившись на меня. – У тебя дел мало? Иди, займись чем-нибудь!
– Так я и занимаюсь, не даю случиться беде. Мередит, успокойся, ничего страшного не произошло.
Она поджимает губы, качает головой, затем фыркает, отмахивается и уходит прочь, звонко цокая каблуками по асфальту.
– Тише… – успокаиваю я Эллу, которая теперь дала волю слезам. – Всё хорошо.
Я аккуратно, за плечи, подвожу её к крыльцу и усаживаю на ступеньки рядом с собой. Она не сопротивляется, вытирает мокрые щёки, пару раз громко всхлипывает, поднимает на меня взгляд и так наивно, по-детски, спрашивает:
– Если Бог есть, то почему он позволяет это? Что я такого сделала?
Я сглатываю комок. У меня и самой не раз возникал этот вопрос. Вот хорошо было бы, ответь Он ей лично, и мне не пришлось бы сейчас говорить то, до чего я додумалась лишь собственными размышлениями.
– Значит в тебе достаточно сил, чтобы справиться с этим. Это опыт. Он всё видит, но очень редко вмешивается. Например, когда может случиться непоправимое, – смотрю на плывущие по небу облака. Когда говорю о Нём, взор сам устремляется наверх. – Нельзя сказать «я всего добился сам», если тебя с рождения и по сей день обеспечивали родители. Понимаешь?
Вижу на лице Эллы задумчивое выражение. Это хорошо. Значит, я донесла до неё мысль. Мередит вряд ли бы меня поняла. В её голове это просто не поместится, ведь там уже заложен миллион оттенков, чтобы отличать красный от алого.
Нет, в ней всё же есть что-то хорошее. Во всех есть, и в ней тоже должно быть. Где-то внутри. Глубоко. Очень, очень глубоко.
– То есть без испытаний человек ничто? Так что-ли?
– Так, Элла… так…
Другого объяснения у меня нет.
14. ОНА
– Ты же сказал, что они просто люди? – склоняю голову набок, рассматривая лицо Уэста.
– Так и есть. Их мать была заурядной простушкой. Единственное, чем она, может, и могла бы выделиться среди миллионов других людей, так это упорностью.
– Тогда почему я чувствую источник магии в районе их дома? Не сильно заметный, но он есть. Скорее всего, только начинает проявляться… И появился он после их прибытия в город. Вивьен говорила об их отце?
– Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
– Но ты же спрашивал? – настаиваю я на получении ответов.
– Обижаешь.
Эндрю ласково проводит ладонью по моему предплечью вниз.
– Она рассказала всё, что знала сама.
Его коварная ухмылка сводит меня с ума.
15. ДЖЕЙН
Мы с мамой идём по поляне. Что-то меня настораживает, но я не могу понять что именно. Здесь тепло, солнечно, вокруг много цветов. Я опускаюсь на землю и начинаю рвать цветы, чтобы сплести венок. Они такие красивые! Мама улыбается.
– У тебя обязательно получится, – говорит она, абсолютно уверенная в своих словах.
