— Ну, чего молчишь, София Аркадьевна? — произношу спокойным тоном, хотя внутри все колошматит.
— Не хочу говорить.
— Да ладно, — тянусь рукой к женскому бедру.
Соня медленно поворачивает голову в мою сторону и так гневно смотрит, будто размазывает по лобовому стеклу вместо дворников.
Убираю руку и возвращаю на руль. Мартынова по-прежнему молчит, а я добавляю громкость на музыкальной панеле:
«Удержи меня, заслони собою — улетаю я.
Удержи меня, стань моей судьбою — умоляю я.
Может кто-то другой наш допишет роман.
И я буду с тобой через боль и обман…».
— Выключи этот похоронный марш, — требует, а не просит.
— Не нравится?
— Терпеть не могу такие песни.
— Ты не типичная девушка, Мартынова, — переключаю другой трек.
— Господи, Кирилл! Что за бред ты слушаешь? Похоронный марш, рэп из девяностых. Шатунов будет?
Пожимаю плечами.
— Понятия не имею. Это флешка Толяна.
— Тогда все понятно, — громко фыркает и вырубает магнитолу. — Лучше уж тогда тишина, чем насильственный секс моим ушным раковинам.
Улыбаюсь, но молчу. Колючая, как дикая роза. Что с нее взять?
Через полчаса торможу напротив многоэтажки. Соня спешит открыть дверцу, но я вовремя блокирую центральный замок. Не убежит.
— Не смешно, Орлище. Двери! — кивает на дверцу.
— А поцеловать за поездку.
— А не облезешь?
— Нет.
Поддавшись вперед, хватаю мартышку за затылок и притягиваю к себе. Пытается вырваться. Блокирую выпады, удерживая ее запястья одной рукой. Припадаю к пухлым губкам и, подавив сопротивление в виде плотно сжатой челюсти, углубляю поцелуй. Сначала ласкаю кончиком языка, затем вывожу восьмерки, и в итоге она сдается. Обнимает меня за плечи, прижимаясь грудью к моей груди. Я кайфую от трения наших тел. Сейчас она в моей власти и я волен делать все, что захочу.
Опускаю руку между лопаток, нащупываю крючки и расстегиваю их через ткань. Отыскав сбоку молнию, тяну язычок вниз, а затем приспускаю бретельки на платье.
Моя вкусная, любимая девочка, какая же ты сладкая!
— Кирилл, — отстраняется. Прикладывает к припухшим от поцелуев губам палец. — Я так не могу.
— Сонь, это же я.
— И что? Сказала, не могу!
— Мы делали это овер дофига раз. Ну что случилось?
— Ничего, — отдаляется. Возится с молнией на платье. — Я говорила, что больше с тобой не сплю. Не сплю — значит, совсем. Ни сегодня. Ни завтра. Ни через месяц.
Откидываюсь на сиденье. Прикрыв глаза, громко вздыхаю.
Какая же сложная, Мартынова! Ни себе ни людям.
— Что ты хочешь, Сонь?
— Хочу избавиться от дурной зависимости.
— От меня?
— Конечно, Орлов. Другой дурной привычки у меня нет.
Ухмыляюсь.
— Значит, я — дурная привычка?
— Да.
От ее слов в сердце ощущается боль. Разве так возможно? Мы ведь любили друг друга, поженились через полтора года после знакомства. Друзья отговаривали, родители были против, но я послал всех лесом. А она… Любила ли когда-нибудь или я всю дорогу был ее дурацкой привычкой?
— Я могу идти? — смотрит на меня своими большими голубыми глазищами, невинно хлопая ресницами.
— Иди.
Снимаю блокировку с центрального замка. Соня тянется к дверце. Оборачивается и на короткий миг дотрагивается до моей руки, лежащей на руле.
— Спасибо тебе, Кирилл. Спокойной ночи.
— Пока, — отвечаю, не смотря в сторону бывшей.
— Не обижайся. Ну, правда, Кирюш. Ты же взрослый мальчик и все понимаешь.
— Мартынова, не надо меня успокаивать. Иди домой. Завтра на работу.
Неожиданно колючка целует меня в щеку и, пока я соображаю, что сейчас происходит, быстренько убегает.
Я смотрю ей вслед.
Надо отпустить. Надо попрощаться. Удержать не смогу. Ей это нафиг не надо, а один — точно не вытяну. Она не верит, что у нас что-то получится. Точнее, даже не хочет попытаться!
Блин… Да я сто раз пожалел о том дурацком сексе. Все глупо получилось. Поругались с Мартышкой и она, собрав вещи, уехала к бабушке в другой город. Я ушел в запой, да еще встреча одноклассников нарисовалась. Знал бы, что так все случится — в жизни бы не поперся на эту встречу.
***
Утро. Понедельник. Стою напротив здания окружного административного суда и все время поглядываю на часы. Через десять минут заседание, а Мартыновой и не пахнет. Опять пришлет по факсу ходатайство о переносе слушания. Это она любит. Практикуют через раз. Гадина! Спецом издевается над людьми.
Поправив на шее галстук, шагаю вперед. Миную ступеньки и открываю входную дверь. В суде тишина, но оно и понятно. Девять утра! Все только-только начинают просыпаться. И какой дебил назначает слушание дела в такую рань? Ах, да. Это же чмошник усатый — Тараканов! У самого личной жизни нет и у других отбирает.
Не спеша иду по коридору. Зал заседаний номер двести двадцать. Мое!
— Кирилл Витальевич! — слышится за спиной.
— Да? — оборачиваюсь.
Напротив меня стоит мужичок пятьдесят плюс. Я рассматриваю его лицо, пытаясь вспомнить. Блин, что-то знакомое, но хоть убей! Ни хрена не вспоминается.
— Я слушаю вас, — тактично намекаю, что угадывать фамилии по глазам не умею.
— А вы меня не узнали, да?
— Не узнал.
— Артистов. Ну?!
— Артистов, — прокручиваю в голове фамилию. — Увы, — пожимаю плечами. Не узнаю.
— Директор «Крип Арго».
Мои глаза лезут из орбит. Присвистываю.
Вот это поворот.
Ну, готовься, Мартынова. Ты снова проиграешь мне дело. Тут свидетель нарисовался, а это — тяжелая артиллерия!
Глава 14. Спорим?Проспав десять будильников, с трудом распахиваю глаза и заставляю себя оторвать голову от подушки. Ужасное утро. Кошмарное начало рабочей недели. Проспала!
Бегу в ванную комнату. Засунув в рот зубную щетку, пытаюсь распутать на голове «птичье гнездо», яро орудуя расческой. В зеркале отражается стремная женщина. Такую увидь посреди белого дня и инфаркт миокарда на всю жизнь! Почистив зубы и собрав волосы на затылке в высокий хвост, стремглав несусь в спальню. На скорую руку делаю ревизию в шкафу, откидывая в сторону неугодные варианты. Останавливаюсь на кремовой блузке с треугольным вырезом на груди и летних брюках свободного кроя. Надеваю босоножки на среднем каблуке в тон блузке, хватаю со стола кожаный портфель с документами и уже в коридоре подумываю сделать макияж, но нет. Времени не хватает катастрофически. Даже приходится раскошелиться на такси — опаздываю и ни куда-нибудь, а на заседание к самому Таракану!
