И Тошка не знал даже, чье это было решение: родителей или самого Марка.
Лучший друг давно не выходил на связь, не появлялся в социальных сетях, не отвечал на сообщения в мессенджерах. Казалось, он закрылся от мира. В связи с ситуацией школа поставила ему все годовые оценки автоматом, и это бесило многих, но не Тошку.
Работа в парке длилась не более четырех часов – таковы были требования для несовершеннолетних. Тошка и Фил покрасили лишь половину левой стороны бордюров, за что Зуб отчитал их в конце дня, назвав лентяями, и пообещал внести в свою тетрадь лишь половину отработанных часов, если темп работы не ускорится.
На самом деле Зуб угрожал всем работникам, но администрация парка все равно ставила часы отработки по полной, ведь зарплата у школьников была и так смешной; главное – выходить на смену и что-то делать. А то, что кто-то работал медленно, а кто-то быстро, было малозначимым фактором.
После работы все собирались возле большого умывальника, установленного на лето позади склада. Длинное металлическое корыто с десятком кранов было облеплено с обеих сторон чумазыми школьниками. Бак был наполнен ледяной водой, но в такую погоду никто особо не жаловался. Тошка усердно натирал испачканные по локти побелкой руки, когда краем глаза увидел Луну, что встала рядом с ним. Мальчишечье сердце заколотилось так, что кровь застучала в висках. Тошка чувствовал, как мурашки стремятся растоптать его спину, но это было невероятно приятное чувство.
– Привет, Тош. Как там дела у Марка?
Тошке показалось, что вопрос был адресован не ему, и продолжал молча намыливать руки.
– Ты с ним видишься? – снова послышался голос девочки.
Сомнений быть не могло: обращались именно к нему. И это была Луна. Она заговорила с ним первая.
– Давно не виделись, – сухо ответил Тошка и сразу же проклял себя за то, что не поздоровался. – Привет, – добавил он и возненавидел себя за этот поздний «привет».
Луна отмывала перепачканные землей руки.
– Я ужасно скучаю по Саше, так сильно не хватает ее, – продолжила разговор девочка.
Мысли Тошки резко перешли от Луны к подруге. Он тоже ужасно скучал без Саши, не передать словами как.
– У меня есть к тебе разговор.
– Что за разговор? – Тошка наконец повернулся к Луне. Он и сам не заметил, как намылил руки по самые плечи.
– Не здесь. Слишком много людей. Давай у каруселей, – сказала она, закончив оттирать пальцы.
– Сейчас?
– Ну, наверное, сначала тебе нужно смыть мыло и переодеться, – улыбнулась она милой, доброй улыбкой, от которой у Тошки сперло дыхание, и, вытерев руки полотенцем, пошла в сторону раздевалки для девочек.
Тошка посмотрел на свои мыльные руки и почувствовал, как щеки горят от смущения и радости. Он тут же сунул руки под холодную воду и начал нервно смывать мыло и побелку.
Дождавшись, пока все ребята закончат переодеваться, Тошка зашел в пустую раздевалку и, быстро скинув с себя потную рабочую одежду, переоделся в потную повседневную. Он посмотрел на себя в затертое, все в разводах, зеркало и тяжело вздохнул. Лицо его было все таким же скучным и казалось не по годам детским. В классе он выглядел младше всех и ужасно переживал из-за этого. А еще он был крайне немодным. Его ровесники, все как один, имели классные прически. Кто-то зачесывал волосы набок, другие ставили что-то вроде небольшого ирокеза, третьи, как Марк, отпускали челки, чтобы можно было постоянно мотать головой в сторону, скидывая волосы с глаз. Тошка же был обладателем вечно лохматой головы, волосы его были жесткими и торчали в разные стороны, словно насаженное на вилы сено.
Он не ходил в крутые парикмахерские, не делал укладку, его подстригала мама прямо в прихожей. Честно говоря, ему нравилась такая стрижка: не слишком длинные волосы не лезли в глаза и не мешали при занятиях спортом. Такая вещь, как уход за волосами, в четырнадцать лет казалась парню лишней заморочкой; все ограничивалось редким мытьем головы с мылом и редким расчесыванием маминым гребнем.
Тошке не хотелось идти на эту встречу, он не был готов, не знал, о чем говорить, не знал, как себя вести, не придумал шуток и не подготовил никаких подарков – он был пуст. Все было неправильно, особенно то, что Луна заговорила с ним первая. Это было самым плохим знаком, означающим, что он неуверенный в себе трус. Но она же хотела поговорить о Саше. Почему он вообще решил, что дело в нем? Вот он идиот! Это же просто разговор о других людях, об общих друзьях, а не о его несчастной любви. С этими мыслями Тошка наконец добрел до старых каруселей, много лет отключенных от главного электрического щита и стоявших здесь, скорее, в роли декораций.
Луна сидела в пластиковых санях, запряженных оленем с обломанным рогом. Сам олень был без ног. Его спина тянулась до самых рельсов, где опиралась на них специальными колесами. Когда-то олень был коричневым, но со временем стал зеленым, как и лес вокруг. Этот аттракцион перестал работать еще до рождения Тошки, но разбирать его дирекция парка почему-то не спешила.
Мальчик сглотнул и, сжав потные ладошки в кулаки, медленно приблизился к саням.
«Спокойствие. Веди себя так, словно тебе на всех плевать, – вспоминал он советы Марка. – Говори уверенно, даже если понятия не имеешь, что несешь».
– Здоро́во! – каким-то не своим голосом произнес Тошка, подойдя к саням. «Блин, ну какое „здоро́во“! Надо было сказать „привет“».
– Виделись же, – ответила удивленно Луна.
– Я решил, что будет не лишним поздороваться еще раз.
Тошка облокотился на единственный олений рог, и тот, издав сухой треск, отвалился, лишив пластикового зверя последнего достоинства.
– Черт! Зуб меня порешает, – испуганно выругался Тошка, уставившись на результат своих действий.
Луна захихикала, глядя на взволнованного мальчишку, пытающегося достать рог из травы.
– Да забей ты на этого оленя! Иди сюда, нужно срочно поговорить.
Наигранную уверенность как ветром сдуло. Тошка робко перелез через порог саней и плюхнулся напротив Луны. Она переоделась в свои обычные синие джинсы и футболку с изображением забавных панд. Вечернее солнышко пробивалось сквозь листву и падало на девичье лицо полосками, делая его еще прекрасней. Луна явно была взволнована, она теребила пальцами толстые косички, которые ей заплели подруги после работы. Тошка не замечал ее нервозности, он вообще ничего вокруг не замечал, мечтая лишь об одном: присесть рядом с ней, так, чтобы их плечи и колени касались.
– Я сейчас тебе кое-что расскажу, а ты дай слово, что это останется между нами, – серьезно проговорила она.
– Да, конечно, разумеется, – без колебаний ответил опьяненный любовью парень.
Девочка некоторое время собиралась с духом, прежде чем вывалить груз, что тяготил душу уже долгое время.
– В тот день, когда пропала Саша, я соврала.
– Что?! – Тошка вдруг резко отрезвел.
– Тихо ты, – огляделась Луна по сторонам. – Для начала я объясню, почему
