разочарование и огорчение. Однако, это привело к тому, что о моём существовании в университете, особенно среди моего курса, узнало большое количество людей, и те, кто раньше просто обращал на меня внимание в коридорах или, например, библиотеке, теперь знали не только, как меня зовут, но и где я живу. Тая жаловалась, что ей надоело, что какие-то неизвестные люди заходят к нам в комнату, а меня там ещё и нет. Потом она додумалась отсылать их в соседнюю, девятую, комнату, и теперь незнакомые люди в большом количестве стали заходить к Антону и Олегу. Увидев там двух парней, мирно расположившихся посреди тотального бардака в комнате, который бы не допустила ни одна девушка (кроме Сони и ещё миллиона таких же, как она), незнакомцы уходили, решив, что ошиблись дверью. На вопрос о том, знают ли они, где Милана, Олег уверенно отвечал нет, и тихо добавлял «вали отсюда».
Как-то раз я шла из магазина, и ко мне подошёл какой-то студент. Он спросил, можно ли со мной познакомиться, и я кивнула в ответ. Сначала я подумала, что он тоже знает меня из-за теормеха, но оказалось, что он с первого курса, и про теормех вообще ничего не слышал. Он много раз видел меня в кампусе и просто не мог обратить на меня внимание из-за необычной внешности. Ему всегда было интересно, кто я, и сейчас он не мог упустить шанс со мной познакомиться. Я согласилась, правда, без интереса. Мы сходили всего на одно свидание. Он рассказывал про себя: как ему трудно было поступить в университет, затем, как ему трудно совмещать учёбу и тусовки…
– Тусовки? – переспросила я.
– Рейвы!
– Рейвы?
– Ну да, а что?
– Эм, да ничего.
– А ты как отдыхаешь?
– Ну… я провожу время с друзьями. Сидим, смотрим фильмы, аниме, болтаем про учёбу, гуляем по городу. Иногда играем по сети в Героев. Как-то так.
– Понятно.
Да кто это такие, эти ваши рейвы? Больше мы не общались.
– Надо ходить куда-нибудь, точно, – заключил Антон, – только так можно с кем-нибудь познакомиться.
– Ну уж не знаю. У меня получается с кем-то знакомиться, не покидая кампус.
– Ты не путай, это ведь не ты с кем-то знакомишься, а они с тобой.
– Это правда. Ну а куда ты хочешь ходить?
– Не знаю.
– А ты как узнаешь, скажешь?
– Конечно, Милана.
– Договорились!
Возвращаясь вечером из в общежитие, я решила подняться наверх, к Диме, узнать, как у него дела. Идти по лестнице было лень, и я поехала на лифте. Когда я уже собиралась нажать кнопку закрытия дверей, услышала знакомое «Подожди!» – это был Альберт. Пока мы ехали в лифте, мы разговорились. Мы довольно давно не общались, и в этот раз он почему-то показался мне более приятным, нежели мои предыдущие знакомые. Альберт предложил как-нибудь встретиться и поболтать. Я согласилась.
Выходя из лифта, я встретила Олега. Он видел, как я прощалась с Альбертом. Он остановился, дождался, пока лифт уедет, и окликнул меня.
– Ты это, осторожней с ним. Ладно?
– Почему?
– Ну, он странный.
– Да, а почему?
– Не важно.
– Эй!
– Ну, он на мальчиков в душе дрочит.
– Эм, ну…
– Просто, будь осторожней, хорошо?
В пятницу вечером я поднялась на этаж к Альберту, но в комнате его не было. Я уже собиралась уходить, когда увидела его на кухне. Он варил кофе в турке. Альберт признавал только молотый кофе, сваренный только в медной турке. Среди всех марок, он отдавал своё предпочтение Lavazza (Kafa Forest) или же Molinari. Я многозначительно мычала.
Альберт жил в комнате один. Видимо, потому что он был уже аспирантом, в связи с чем, ему полагались некоторые привилегии. Мы пили горький-горький кофе и смотрели какой-то старый сериал. Забавный. Я попросила Альберта рассказать о себе. В его комнате было множество книг по истории, даже более того – по истории искусства. Альберт был доволен, что я заметила это. Он с удовольствием рассказал мне о своей научной деятельности. Оказалось, что тогда, в начале первого курса, я неправильно его поняла. Он не перевёлся на другой факультет, а стал получать второе образование – по истории, а если быть точнее, то диплом у него будет по истории искусств. Он с вдохновением рассказывал о том, что уже начал писать книгу по истории искусства Древнего Востока. Я спросила, чем он занимается в аспирантуре, он сказал, что марковскими процессами, и незамедлительно вернул диалог к истории искусства. Я сидела и слушала рассказ о том, что кофе изначально варили в котелках, и как их форма эволюционировала до современной турки. Кажется, я уже почти засыпала, когда Альберт внезапно лёг мне на колени, и продолжил рассказ уже в таком положении.
В общем. Я потом много раз писала ему, что не хочу с ним встречаться, что он мне не нравится, но он был чрезвычайно настойчив. Он писал мне письма, смс, звонил в любое время дня и ночи. Всё это прекратилось лишь когда я добавила его в чёрный список.
– А я говорил, – сказал Олег.
Добавив однажды вечером Альберта в чёрный список, потому что терпение моё кончилось, и было совершенно ясно, что мирными способами ситуацию уладить не удастся, я пошла в магазин и купила дешёвого красного вина.
Был уже поздний час. Соседки спали. Я сидела на своей кровати, облокотившись на стену, пила вино и слушала в наушниках Лану Дел Рей. Это была прекрасная зимняя ночь. Ночью пейзаж всегда разный: когда идёт снег, темнота в окне мерцает тёплым блеском снежинок в свете фонарей, а когда снега нет, ночь кажется острой и холодной. Утром всё исчезнет. Большое пустое окно хоть и останется на своём прежнем месте, но, в свете дня, тайная ночная жизнь в нём замрёт, скроется, и оно вновь притворится неодушевлённым, уступая место другим вещам и событиям. Но сейчас, пока, кружась, падает снег, пока звучит голос Элизабет Грант, а язык обжигает кисловатое вино, моё сердце чувствует волшебство этой ночи, и я счастлива.
***
Я ясно помню то утро. Это была суббота. Я проснулась без будильника в восемь утра, села на кровати и поняла: я больше не буду прежней. Я слезла с кровати на пол и просто стояла какое-то время посреди комнаты. Тая спросила, как я себя чувствую, не болит ли голова после плохого вина. Голова не болела. Я чувствовала себя так, словно больше никогда не буду ходить так же, как ходила ещё вчера; больше не буду также смеяться, также говорить, улыбаться, плакать
