И. Баевского: «Все суда – участники колымских походов – стремятся попасть в Берингов пролив не позже 15–20 сентября. Если в эти сроки не удается пройти Чукотское море, возможность прохода в Берингов пролив считается мало вероятной. Так и принято у дальневосточных капитанов, идущих в Колыму и обратно: к двадцатым числам сентября выбирать возможно более удобное место в ледовом припае и становиться на зимовку».
Таким образом, очевидно, что «Челюскину» хорошо бы выйти из Мурманска не позже 15 июля. Можно посчитать и по-другому. Открываем «Руководство для сквозного плавания судов по Северному морскому пути» (его, конечно, в 1933 г. еще не существовало, но накопленный опыт уже был) и смотрим: навигация западной части Севморпути в проливах, ведущих в Карское море, начинается в конце июня – начале июля. «Обычно лед затрудняет подход к проливам Карские Ворота и Югорский Шар только до первой декады июля».
И с одной, и с другой стороны получается, что 15 июля хорошо было бы отправиться в рейс из Мурманска. Но «Челюскин» в это время еще стоит в Ленинграде.
Некоторые цитаты из трехтомника реально способны свести с ума. Шмидт: «12 июля мы простились с Ленинградом, очень тепло провожаемые ленинградскими пролетариями, советскими и партийными организациями. Только 16 июля нам удалось закончить приемку угля и грузов в Угольной гавани у выхода из Ленинградского порта в Финский залив». Тепло простились, но не ушли.
Копусов: «Подбор команды входил в компетенцию капитана и его помощников. Но капитан мог прибыть в Ленинград только 9 июля, а 12 июля мы должны были уходить в море. Пришлось самим заняться комплектованием морских кадров в ленинградском порту». Ощущение, что это цитата из «Острова сокровищ»: в нем злосчастная «Испаньола» снаряжалась примерно в таком же стиле.
Капитан вообще-то на «Челюскине» имелся. Им был Петр Безайс, командированный из Дальневосточного пароходства для контроля за постройкой судна, испытаниями и приемкой. Он вступил в командование в Копенгагене и привел судно в Ленинград. Но Шмидт хотел видеть капитаном Владимира Воронина… Или не Шмидт, а кто-то выше? Газета «Правда» еще 7 июля сообщает: «На днях в Ленинград приезжает капитан “Челюскина” (выделено мной. – Н. В.), опытный полярник тов. Воронин». Эта новость публикуется при наличии официального капитана, совсем другого человека, которого от должности никто не отрешал. Но газета «Правда» – высший печатный орган, она не ошибается и зря писать не будет. Представьте себе рабочее состояние капитана Безайса: как он должен руководить? Воронин, в свою очередь, совсем не желал участвовать в экспедиции, и ему категорически не нравился «Челюскин». Но что значит «хочет или не хочет»? «Правда» же пишет. На следующий день, 8 июля, в интервью опять же газете «Правда» Шмидт прямо и однозначно говорит: «Капитаном назначен испытанный “сибиряковец” В. И. Воронин» – фамилия Воронина выделена жирным шрифтом прямо в тексте газеты. При этом Воронин не назначен, Петр Безайс продолжал оставаться капитаном, хотя всем было очевидно, что ему не рады.
В результате в рейс «Челюскин» вышел, имея двух капитанов на борту, каждый из которых мечтал скинуть командование другому. А над ними стоял еще и руководитель экспедиции, их начальник Шмидт. В конце концов Воронин согласился стать капитаном временно, до Мурманска. Передача командования произошла во время плавания, посреди моря.
Шмидт: «Во время перехода до Копенгагена обнаружились некоторые дефекты в работе машин, устраненные в Копенгагене фирмой “Бурмейстер и Вайн”». После исправления недостатков, на что ушло еще шесть дней, пароход отправился в Мурманск, куда прибыл 2 августа, и встал там под загрузку. Воронину от командования отвертеться не удалось. Пришлось совершать подвиг.
Еще немного о комплектовании команды, очень оптимистично.
Копусов: «Подбор команды производился нами весьма тщательно. Человек пятнадцать было забраковано. Те дни, когда мы шли до Мурманска, были днями испытаний и проверки набранной команды. Эта проверка помогла нам освободиться от пьяниц, лодырей, самозванцев и заменить их такими людьми, на которых можно было положиться. Моряков мы добирали в Архангельске, тщательно отсеивая их, чтобы сколотить крепкий и дружный костяк. Тут опять-таки были свои трудности. Когда мы обращались в другие бассейны, чтобы нам дали хороших моряков, – нам сплавляли таких, которых не хотели держать у себя».
Шмидт: «Некоторые участники, в том числе все строители и большинство “врангелевцев”», сели к нам только в Мурманске».
Думаю, тут требуется пояснение, кто такие «врангелевцы», строители и пр. Естественно, это не были ускользнувшие из Крыма недобитые белогвардейцы. Как я уже писал, основная практическая задача, поставленная перед грузо-пассажирским пароходом «Челюскин», состояла в том, чтобы произвести смену зимовщиков на полярной станции острова Врангеля. Причем станцию планировали серьезно расширять, увеличивать ее население и строить на ней новые дома и объекты. Практически весь груз огромного по арктическим меркам парохода был предназначен для развития станции. В него входили продовольствие, топливо, древесина и кирпичи для строительства и всякое другое оборудование, необходимое для жизни, зверобойного промысла и научных исследований.
Всего на начало экспедиции в ней участвовало 112 человек.
Весь состав, в зависимости от целей, делился на разные, иногда совсем не пересекающиеся группы. Первая – это, естественно, экипаж корабля. Частично он состоял из бывших «сибиряковцев», прошедших со Шмидтом Северный морской путь годом ранее; частично его набрали заново. Экипаж составлял самую большую группу – 53 человека.
Второй по численности была административная группа. В нее входил сам Шмидт и его многочисленные заместители по разным вопросам. К ней также примыкали творческие работники в количестве восьми человек: три журналиста, два кинооператора, один фотограф, один художник и один «чистый» писатель (всего писателей было двое, но один из них числился журналистом). Кроме того, в этой же группе были экспедиционные радисты, врачи; близко к ней стояли научные работники – часть из них ехала за зимовку на остров Врангеля, а часть собиралась просто пройти по Севморпути. Среди ученых были геодезисты, метеорологи, гидробиологи, ихтиологи, гидрохимики, аэрологи и даже один физик – специалист по прочности конструкций. Чтобы не усложнять, я не буду разделять ученых по классам: кто входил в состав зимовщиков, а кто должен был только участвовать в плавании. Штурман экспедиции Павлов дает такое разделение: 29 человек – участники плавания; 18 человек – зимовщики острова Врангеля.
В число зимовщиков, разумеется, входили не только ученые, но и технические и административные люди, а также члены семей. Как мы видим, штат полярной станции составлял лишь третью по численности группу.
Кроме того, отдельную группу образовали строители: восемь плотников, три каменщика-печника и над ними начальник – инженер, всего 12 человек. Скорее всего, по первоначальному плану строителей не предполагалось
