так что пришлось бросить и его, и тесаки убитых мною разбойников. Досадно!
— А ты их всех убил? — спросила Света, когда успокоилась через несколько минут.
— Нет, только двоих, — с горьким сожалением в голосе ответил я, — Одного ранил, а их главарь вообще за кустами прятался, трусливая тварь.
— Ты очень сильный, — с искренним восхищением в голосе произнесла девушка, и будь мне на самом деле тринадцать лет, то я непременно бы поплыл от такого признания, — Такой же сильный как мамин отец и братья!
Обычно изгои стараются не вспоминать о своих бывших родичах, поэтому я никогда не задавал своей спутнице вопросы на эту тему, а сама Света раньше тоже про них ничего не говорила, поэтому сейчас я решил поддержать разговор, чтобы побольше узнать о её происхождении.
— Почему даже? Он что, сильный воин?
— Да, мамин отец — Велислав Степной Орёл, князь хорватских ратичей, он на ромеев ходил, много их убил и добычу хорошую взял, вот мои туфли как раз оттуда и золото, которое мне мама с собой дала. Ох и поколотил же её папа, наверное, мне маму всегда очень жалко, когда он её бьет!
— И часто это он её?..
— Этой зимой пять раз колотил, а летом пока только два раза, — она слегка всхлипнула, помолчала несколько секунд, и с грустью продолжила, — И ты тоже будешь меня бить.
— С чего это ты взяла?
— Мама сказала, что я такая же глупая как она, а ты умный и сильный, поэтому будешь меня бить. Только ты не сильно бей, ладно? А то я тебя боюсь, ты так легко людей убиваешь, как зайчиков на охоте, а мне зайчиков жалко, они красивые и пушистые, но мясо у них вкусное, поэтому я их ела, хотя и жалко!
Девушка тяжело вздохнула и замолчала, глядя на бегущую за бортом воду, а я продолжил грести, размышляя о том, всегда ли она будет такой глупышкой, или с возрастом поумнеет хоть немного. Да нет, должна поумнеть — её мать всё-таки более благоприятное впечатление в этом смысле производит. Да и в городе всё же более сложная жизнь, это тебе не деревня, где вечный отупляющий день сурка. Точно, должна поумнеть!
Глава 8
Когда мы добрались до Харевы, солнце ещё не поднялось над горизонтом, но было уже достаточно светло, чтобы я мог издалека разглядеть большое поселение, раскинувшееся на широком мысу, с трех сторон окруженном водами Днепра. Высокий обрывистый берег не позволял причалить причалить нигде, кроме бревенчатых плотов, игравших роль пристани. К одному из таких плотов я и подвел свою лодку, а затем, выпрыгнув на пристань, веревкой привязал своё суденышко к шесту. Далее я подал руку своей спутнице, помог ей перебраться на причал, а сам вернулся в лодку, чтобы забрать туес и оружие, а когда закончил с этими делами, то увидел, что с берега в нашу сторону, зевая и потягиваясь, направляется мужик лет тридцати, одетый в обычную для этих мест одежду — льняные широкие шаровары и рубаху с кожаным поясом, на котором висит тесак в ножнах.
Подойдя ближе, мужик окинул нас цепким взглядом и хмуро спросил:
— Кто таков?
— Скорогаст, изгой.
— Хм, изгой, значит… А чего приплыл?
Поселиться тут хочу.
— Ишь ты, хочет он! Это у князя нашего надо спрашивать! Ну да ладно, за спрос у тебя денег не возьмут, а вот за причал нужно уже сейчас оплатить!
— И сколько?
— За твою лодку будет одна медная монета на десять дней.
Я кивнул и вытащил монетку из мешочка со Светиным приданым.
— Не не, такая не пойдет! Большую давай, фоллис, а таких четыре надо! — возмутился смотритель, и я, перебрав оставшиеся монетки, протянул ещё три таких же.
— Вот, теперь хорошо! — кивнул разом подобревший мужик и, подойдя к лодке, вытащил свой тесак, которым накарябал на борту греческими буквами моё имя — Скор и несколько римских цифр.
— Это чтоб не забыть, — пояснил мужик, закончив, — А то вон лодок сколько!
Действительно, у причала было привязано несколько десятков лодок различных размеров — от трех-четырех до пятнадцати метров.
— А в княжий город иди вам ещё рано, как солнце на ладошку поднимется, так и ступайте, а пока, вон там на берегу можете подождать.
Я кивнул, вернулся в лодку и взял мешочек с провизией — подкрепимся, пока сидим, чтобы время не терять.
Поднявшись на берег, мы с девушкой сели на лежащее здесь бревно и позавтракали под звуки просыпающегося города — где-то кукарекал припозднившийся петух, мычали коровы, блеяли козы и овцы, изредка гавкали собаки, что-то скрипело и стучало. Впрочем, городом назвать Хареву можно было лишь с очень большой натяжкой — скорее большое село, не имеющее внешней ограды, лишь в центре мыса была небольшая крепость, обнесенная бревенчатым частоколом. Насколько я мог видеть, люди тут жили в полуземлянках, не сильно отличающихся от тех, что были в моей родной деревне, имелись здесь и приусадебные участки, которые были огорожены заборами из жердей. Как и в деревнях миролюбов, здесь не было видно одиноких строений, которые в моей прошлой жизни называли сортирами, поэтому лёгкий ветерок доносил до наших носов далеко не лучшие запахи результатов человеческой жизнедеятельности. Но, не смотря ни на что, настроение у меня было хорошее — как-никак долгое и опасное путешествие закончено, и, хоть впереди меня теперь ждут новые заботы, можно с уверенностью сказать сказать, что я удачно перевернул не самую простую страницу книги своих приключений.
Постепенно город стал оживать — мимо нас пастухи прогнали стадо коров, потом проехала телега, запряженная невзрачной кобылой, вдали стали проходить женщины с деревянными вёдрами, идущие по воду. Света, не привыкшая к такому скоплению людей, смотрела по сторонам с большим интересом, широко распахнув свои зеленые глаза, а я размышлял о том, какова будет реакция местных, если я здесь построю обычный бревенчатый дом? Вообще, несколько странно, что они предпочитают жить в землянках, хотя ведь торгуют с Византией. Наверняка ведь торговые караваны в Херсонес-Корсунь ходят, видели, какие дома можно строить. Ладно, кому-то это не по карману, но ведь есть же здесь и богатые люди — тот же Тороп, который живет где-то здесь только с торговли с племенем миролюбов, по моим прикидкам за походе имеет оборот не меньше пяти сотен золотых, так он ведь не только с ними торгует. А таких купцов здесь должно быть немало, но при всём при этом богатых домов тут не видать — кругом одинаковые полуземлянки,
