и сообщили о желании братской дружбы его королевской милости, государя нашего, вашей государской милости”.
Потом отдали в руки царского дьяка Афанасия Ивановича Власьева письмо, которое он, взяв, поднес государю и тихо прочитал его титул. Так как там не было написано “цесарю”, то государь сам известил Афанасия, как он должен отвечать на это. Тогда, подойдя ближе к послам, тот обратился к ним с такими словами:
“Николай и Александр! Наияснейшему и непобедимому самодержцу великому от наияснейшего Сигизмунда польского и великого князя литовского вы отдали письмо, на котором нет титула цесарского величества, но обращено оно к некоему князю всей Руси. Дмитрий Иванович — цесарь в своих преславных государствах. И вы это письмо возьмите обратно к себе и отвезите его своему государю”. Пан Малогощский, взяв письмо назад (и берет), сказал:. “Это письмо его королевской милости, государя нашего, с благоговением беру назад. Еще ни от одного монарха христианского такого оскорбления его королевской милости, государю нашему, и Речи Посполитой нашей не случалось, какую теперь ваша государская милость нанесла. Ибо король его милость, как сперва в государствах своих великую доброжелательность к вашей государской милости проявил, так и теперь, таким же образом, обращается через нас, послов, и с искренней радостью сюда мы ехали. А приехав, мы едва отряхнули дорожную пыль, как нам было приказано идти к вашей государской милости. С большой радостью спешили мы особу вашей государской милости увидеть. А сейчас какую награду видим мы за свои чаяния и ожидания? Ибо ваша государская милость тем письмом его королевской милости пренебрегает и распечатать его не желает. Превосходнейший титул короля, всеми королями и монархами за много лет признанный, вопреки всякой справедливости, умалчивать приказываете, что не только должно оскорблять его королевскую милость, государя нашего, но и тех, которые теперь здесь перед очами вашей государской милости, и всю Речь Посполитую, отчизну нашу”.
На это сам царь отвечал:
“Несвойственно и непривычно монархам, на троне сидящим, с послами договариваться. Но нас к тому принудило умаление титулов наших. Объявляли мы королю польскому через послов наших и через старосту велижского, который в недавнее время от короля польского посланцем у нас был, и теперь посол, с которым такие же имели мы разногласия перед этим об умалении титулов наших, как и с вами теперь. Не только князем, не только государем, не только царем, но мы являемся также императором в своих обширных государствах! И миропомазаны мы тем титулом, который имеем от самого Бога, и пользуемся тем титулом не на словах, но по самой справедливости: ни ассирийские, ни лидийские монархи, ни даже цесарь римский с большим правом и справедливостью тем титулом не пользовались, чем мы. Разве остаемся мы только князем или государем, когда, по милости Божьей, не одних князей или государей, но и королей под собою имеем, которые нам служат, и никого себе в царствовании равного в тех полуночных краях не имеем, и никто здесь не повелевает, кроме как сначала Господь Бог, а после него мы сами. Вот почему все монархи нас тем титулом императорским величают, один король польский чинит нам в этом умаление”.
На это ему посол отвечал:
“Ваша государская наияснейшая милость! В начале речи своей вы соблаговолили сказать, что несвойственно монархам, сидя на троне, с послами договариваться. Это правда, но и то также необычно: обсуждать послам дела не по инструкции. Однако же, ибо меня к этому ваша государская милость сама принудила, я, хотя и не имею таких способностей, чтобы отвечать на эти речи вашей государской милости, не приготовившись, все же скажу. Ведь я — поляк, человек народа вольного, привык говорить свободно!
Вспомните, ваша милость, либо прикажите посмотреть в коронной канцелярии, литовской и своей московской, и даже расспросите у тех старых думных бояр своих, какими титулами предков вашей государской милости величали. Не только наияснейшие короли, государи наши, того титула цесарского, который себе ваша государская милость присвоила, вам не приписывали, но и сами предки вашей государской милости ни одного цесарства себе не покорили. Вы и сами с тем титулом соглашались, с которым его королевская милость, наияснейший и непобедимый государь, через нас в письме своем к вашей государской милости обратился. А разве иначе совсем недавно писала его королевская милость, государь наш, когда он вашу наияснейшую государскую милость в государствах своих возлюбил и с охотой оказал великую помощь к отысканию отчизны вашей наияснейшей государской милости. И далее искреннюю дружбу свою вашей наияснейшей государской милости тем более не прекращает он свидетельствовать до сего времени, что ваша наияснейшая государская милость не на словах, а на самом деле соблаговолила признать непобедимым короля его милость, государя нашего.
Но как ваша наияснейшая государская милость отплатила за это его королевской милости, то каждый своими глазами может увидеть! Скоро ваша наияснейшая государская милость забыла, что чудесно, с Божьей помощью, благосклонностью его королевской милости, государя нашего милостивейшего, и поддержкою нашего польского народа (ибо кровь свою наши братья поляки проливали за вашу наияснейшую государскую милость), вы на этот трон (указал на него рукой) посажены. Вместо благодарности — неблагодарность, вместо дружбы — неприязнь сторицею воздаете, расположением и дружбой короля его милости, государя нашего, пренебрегаете и явную причину изволили подать к пролитию крови людской. Мы глубоко обижены такой неправдой по отношению к королю его милости, государю нашему. Свидетельствуем самим Богом перед вашей наияснейшей милостью и этими думными боярами, что не королем его милостью, государем нашим, но вашей наияснейшей государской милостью подается великая причина к разрыву дружбы с королем его милостью, государем нашим, и Речью Посполитой. Итак, мы готовы возвратиться к королю его милости”. На это царь отвечал послам:
“Мы очень хорошо знаем, какими титулами предки наши величались, и показали бы вам относящиеся к делу письма, но не потому что вы об этом сказали. А когда боярам своим думным прикажем мы с вами говорить, тогда они все это покажут, и мы сами покажем вам, какими титулами предки наши гордились. А теперь король польский умаляет наши титулы, которыми мы титулуемся, что не только нас, но и самого Бога и все христианство должно оскорблять. Заявляли мы королю польскому, что он имеет в нашем лице соседа, имеет брата, имеет такого друга, которого еще никогда польская корона не имела. А теперь нам короля польского нужно остерегаться более, нежели какого-нибудь самого враждебного варварского монарха”.
На это посол отвечал царю:
“Не желал бы я того, чтобы из-за титулов кровь христианская
