назад? — насмешливо приподнял бровь Су Синхэ. — Воистину, нынешнее поколение потеряло всякое уважение к старшим.
— Иные представители старшего поколения ведут себя совсем не так, как пристало бы их сединам, — отпарировал Инь Шэчи. — Твое ребячество, братец Синхэ, больше подошло бы юноше моего возраста. Откуда эта живость у почтенного старца?
— Ответь мне честно, младший, сможешь ли ты исполнить волю учителя? — с неожиданной серьёзностью спросил его немолодой соученик. — Возродишь ли ты нашу секту?
— Не знаю, — подумав, ответил юноша. — Быть может, да. Быть может, мои кости сгниют где-то на обочине. Но я знаю одно: учитель спас мне жизнь, и подарил… свободу, — он удивлённо улыбнулся своим словам, облекшим плотью то неясное чувство, что пробуждало в нем радость и довольство с того самого момента, как Уя-цзы передал ему силу.
— Уже много лет, моя жизнь не была полностью моей, — продолжил он, спеша выговориться, и выплеснуть давно копившиеся в нем чувства. Его новообретенный брат слушал серьезно и внимательно. — Она принадлежала моим родителям с их ожиданиями. Принадлежала нашей великой империи Сун. Принадлежала столичным экзаменаторам, и моим будущим чиновничьим обязанностям. Лишь самая ее малость принадлежала мне одному. Учитель не только спас меня от верной смерти, но и дал возможность свернуть с этого узкого пути. Сегодня, передо мной открыто множество дорог. Я могу, вместо столичного экзамена, пройти провинциальный, на воинского начальника — думаю, с моими знаниями и силой я легко получу звание ду-вэя, и займу должность командующего в одном из пограничных полков. Я могу осесть в каком-нибудь городке, поклониться местным старшим, и начать восстанавливать нашу секту, набирая учеников. Могу не оставлять чиновничьей стези, если захочу. А могу и вовсе пуститься в беззаботное странствие по рекам и озёрам, — он широко улыбнулся. — Вчера, мудрец Уя-цзы вернул мне жизнь дважды, и я все силы приложу к тому, чтобы отплатить ему за это великое благодеяние.
— Замечательный ответ, Шэчи, — Су Синхэ отвёл взгляд в сторону, пряча предательски блеснувшие влагой глаза. — Отвечу же и я тебе. Уже долго я жил в ожидании смертей — моей, учителя, моих учеников… Дин Чуньцю никогда не оставил бы нас в покое, и рано или поздно пришел бы за нашими жизнями. Я жил в ожидании разочарования — избранник учителя мог оказаться корыстным мерзавцем, неумелым глупцом, или, что хуже, попытался бы отвергнуть дар учителя после его получения. В мире не так уж много достойных людей, готовых бросить свою прежнюю жизнь ради чужого долга мести. В эти два дня, ты подарил мне надежду. Ты умен, прилежен, и не лишён чести. Пусть легкомыслие молодости порой толкает тебя на странные поступки… а иной раз, и вовсе, с обрыва, — он насмешливо ухмыльнулся, — ты не только способен, но и искренне хочешь исполнить наказы нашего учителя. Ты уже оказал секте Сяояо услугу, не став отнимать жизнь Уя-цзы ради лишней толики силы. Я верю — тебе будет сопутствовать успех, и эта вера словно сбрасывает с моих плеч прожитые годы, наполняя мое сердце радостью.
— Я не подведу, ни тебя, ни учителя, — серьезно ответил юноша, и озадаченно нахмурился, припомнив самое начало речи Синхэ:
— Постой-ка, братец, твои ученики? У меня уже есть младшие?
— Есть, — степенно кивнул тот. — И любой из них старше тебя по возрасту, — самая малая тень насмешки промелькнула в его глазах. — Они скрывают свою принадлежность к секте Сяояо, и называют себя Восемь Друзей из Ханьгу, в честь перевала Ханьгугуань, где я учил их. Каждый из них посвятил свою жизнь одному из восьми искусств — великой четверке, ремеслу, врачеванию, опере, и цветоводству. Они не очень-то известны на реках и озерах, за исключением Сюэ Мухуа, целителя по прозвищу Соперник Яньло. Я не учил их боевым искусствам, и лишь поэтому, мерзавец Дин Чуньцю до сих пор не начал на них охоту.
— После того, как я избавлю нашу секту от всяких дурных последышей, нужно будет разыскать их, и вернуть сюда, — задумчиво протянул Инь Шэчи. — Мои достойные младшие, без сомнения, помогут возрождению секты Сяояо. Да, братец, отчего и ты, и учитель столь много значения придаете изящным искусствам? Мудрец Уя-цзы вытянул из меня все мои знания Четырех Искусств, прежде чем заговорить об ученичестве.
— Это — один из столпов учения нашей секты, — задумчиво ответил Су Синхэ. — Ее основатель, мудрец Сяояо-цзы, установил правило, согласно которому все ученики секты Сяояо обязаны совершенствоваться в изящных искусствах, а ее глава и вовсе обязан быть лучшим в них. Согласно заветам основателя, лишь тот достоин тайных знаний, дарующих истинное могущество, кто обладает живым умом и способностью чувствовать красоту.
— В таком случае, мне предстоит много работы — мои скромные умения никак не превосходят навыки самого Многомудрого Господина, — с намеком посмотрел на старшего товарища Шэчи.
— Ты уже наследник, — пожал плечами Синхэ. — И мог бы стать главой еще вчера, не откажись ты от кольца. В нашем бедственном положении, излишнее следование правилам принесет лишь вред.
— Бедственное положение не продлится вечно, — возразил юноша. — Что за главой я буду, если нарушу заветы основателя? Нет уж, братец, я обязательно тебя превзойду, хоть и нескоро.
— Я с радостью помогу тебе в этом, когда придет время, — довольно ответил его немолодой соученик. — Как-никак, учитель уже поручил мне твое образование.
— Верно, — согласно кивнул Инь Шэчи. — А пока, расскажи мне о Дин Чуньцю, старший. Какими навыками он обладает? Мне нужно знать как можно больше о моем враге.
— Он всегда жаждал силы, и ничем не брезговал для ее получения, — лицо Су Синхэ напряглось, а седые брови — нахмурились. — Чуньцю предпочитает сражаться без оружия, и мастерски освоил Ладонь Сяояо. Также, мне известно, что он практикует запретное искусство Ядовитой Ладони. Этот мерзкий навык не нуждается в каком-то глубоком понимании сути вещей, или же упорных тренировках, — он брезгливо скривился, — лишь в людских жизнях, и ядовитых тварях. Нет нужды описывать его отвратительную практику, но я расскажу все, что мне известно о его возможностях. Ядовитая Ладонь делает своего практика неуязвимым для отравы, и позволяет ему превращать свою внутреннюю энергию в ужасный яд. Касание Ядовитой Ладони смертоносно, а техники ци могут отравить издалека. Я знаю лишь об одном недостатке
