– Она была родом из семьи военного. Но не просто военного. Она была дочерью генерала Эмберсона Скотта.
Это имя было Кэссиди знакомо – Тьернан понял это по ее небольшой заминке: на мгновение Кэссиди даже перестала строчить в блокноте. Что ж, не удивительно – почти все его знали. Да, бывший тесть Тьернана был героем недавней войны в Персидском заливе, баловнем прессы и красноречивым оратором, который умело и блистательно поддерживал свой геройский имидж.
– Они обожали друг друга, – продолжил Тьернан. – Мать же Дианы – тихая, скромная и незаметная, как мышка, женщина, всегда довольствовалась ролью безмолвной тени при своем знаменитом муже. В Диане они просто души не чаяли, баловали и пестовали всю жизнь, как малое дитя.
– Иными словами, ваша жена была избалована с детства, – заключила Кэссиди. На мгновение их взгляды встретились. – Это так?
– Можно сказать, что да, – согласился Тьернан. – Однако даже в своих капризах она оставалась прелестной и милой. Мы были счастливы.
– Как славно!
Тон ее был настолько едким, что Тьернан с трудом сдержал усмешку. Да, крепкая бабенка эта Кэссиди Роурки. И волевая. Впрочем, это ему и требовалось. Слабая женщина не вынесет участи, которую он ей уготовил.
– Генерал относился ко мне вполне сносно, мамаша была от меня без ума, а Диана наслаждалась ролью идеальной жены и матери. Она очень любила наших детишек. – Голос его звучал размеренно и ровно.
При упоминании детей Кэссиди едва заметно поморщилась. Тьернану это понравилось. А в следующий миг она подняла голову и посмотрела на него – без малейшего страха. И это понравилось ему еще больше.
– У вас ведь их было двое? – уточнила Кэссиди.
– Да. Ариэль и Сет. Ариэль к моменту гибели было пять, а Сету недавно исполнилось три. А Диана была беременна.
– Да, я помню. – В голосе Кэссиди, как она ни пыталась их скрыть, проскользнули сочувственные нотки. Как будто она различила в его голосе горечь. Очень глупо, ведь он-то прекрасно знал, что никакой горечи в его голосе и в помине не было. Как, впрочем, и каких-либо чувств.
Кэссиди вновь потупила глаза и взглянула на свои записи.
– Вы жили в Бедфорде?
– Да, и преуспевали. Мать Дианы была родом из несметно богатой семьи, да и сама Диана унаследовала весьма приличное состояние от своей бабушки. Я же зарабатывал – и довольно неплохо – собственным трудом.
– Где?
– Ваши досье этого не содержат?
– Нет у меня никаких досье, – отрезала Кэссиди. – Между прочим, я вообще старалась избежать каких-либо упоминаний или слухов о вашем процессе.
– Вам это не удалось.
– Сама знаю. Итак, где вы работали?
– Да, этот факт наша желтая пресса не слишком выпячивала, – задумчиво произнес Тьернан. Затем добавил: – Я преподавал в колледже свободных искусств. На скромной профессорской ставке. Как видите, профессия у меня была мирная и скромная, однако, к неудовольствию моих домочадцев, отнимала почти все свободное время.
– Вот бы не подумала, что вы можете быть хорошим педагогом, – честно призналась Кэссиди.
– И тем не менее дело обстояло именно так, – промолвил он. – Меня ценили, а большинство студенток – вы не поверите – вообще находили неотразимым.
– И как вы себя вели с ними?
– Что вас интересует – спал ли я с ними? Или убивал их? – спросил Тьернан, изучающе глядя на нее.
– Вы изменяли жене?
– Почитайте об этом в газетах, – предложил Тьернан. – Они лучше знают.
Кэссиди возмущенно прикусила губу, а Тьернан с интересом разглядывал ее.
– Что случилось в тот день, когда… – она запнулась, – …все ваши близкие погибли?
– Вы имели в виду, когда их убили? – Тьернан не без удовольствия наблюдал, как Кэссиди вздрогнула и едва заметно поежилась. По лицу ее пробежала тень. Да, не слишком благородно с его стороны, однако мог же давно лишенный каких-либо развлечений человек хоть таким образом позабавиться? – В ту пятницу я вернулся домой рано. На следующее утро Диана намеревалась отвезти детишек к родителям, и я хотел помочь ей собраться. Так вот, когда я вернулся, дверь была распахнута настежь, что показалось мне странным. Диана всегда настолько ревностно соблюдала правила безопасности, словно страдала манией преследования. Она никогда не оставила бы дверь нараспашку. Как бы то ни было, я вошел и обнаружил их.
– Их?
– Диана лежала у подножия лестницы в луже крови. Она была мертва. – Лживые слова посыпалась из его рта, как из рога изобилия, с привычной и отточенной уже легкостью. – Из ее сердца торчал нож.
Кэссиди содрогнулась и вновь зябко поежилась.
– И вот тогда, наверное, у меня временно помрачился рассудок, – продолжил Тьернан. – Я вихрем взбежал по ступенькам лестницы, пытаясь найти детей. Должно быть, по дороге каким-то образом испачкал руки в крови Дианы – потом мои окровавленные отпечатки пальцев нашли буквально по всей квартире. Но мне никак не удавалось найти детей. Когда же я их все-таки обнаружил… – Он настолько поднаторел в своей роли, что в этой части повествования голос его, как всегда, дрогнул и оборвался.
Кэссиди смотрела на него округлившимися глазами, в лице ее не было ни кровинки. Тьернан не представлял, сколько она сможет еще вынести. Судорожно сглотнув, он продолжил:
– Я нашел их в ванной. Они лежали на полу. Бездыханные. Больше я ничего не помню. Мой мозг попросту отключился. Когда прибыла полиция, я стоял на коленях перед телом Дианы, а вот дети исчезли. Кто-то убрал их тела и смыл следы крови. Я не сумел даже похоронить их.
– Но это… просто невероятно, – глухо прошептала Кэсс.
– К такому мнению единодушно пришли и все остальные, – заключил Тьернан, цинично усмехаясь.
Кэссиди ему поверила. Она слушала его как завороженная, однако последние слова Тьернана вывели ее из оцепенения. Она смотрела на него с побелевшим лицом, шокированная. Тьернан понимал, что она готова в любое мгновение сорваться с места и убежать. Так уж он на нее действовал. И все же он был уверен, что Кэссиди не убежит.
– На какое-то время собралась вся семья. В Нью-Йорк прилетел генерал с женой, и мы вместе с ним потели, давая бесконечные интервью журналистам. До тех пор, пока следствие окончательно не зашло в тупик. Полиции так и не удалось обнаружить каких-либо признаков вторжения в дом, а тела обоих моих детей вообще исчезли бесследно.
На этот раз Кэссиди не вздрогнула и не поморщилась, хотя Тьернан заметил, что это стоило ей немалых усилий. Что ж, похоже, она постепенно приобретает иммунитет. Придется поднажать.
– И вот, стоило мне только попасть под подозрение, как ситуация начала резко меняться. Поначалу генерал защищал меня едва ли не с пеной на губах, но позже, по мере накопления косвенных улик против меня, он начал меняться буквально на глазах. И вот сейчас он возглавляет кампанию с требованием если не четвертовать меня, то хотя бы посадить на электрический стул. Не случайно ведь мое дело рассмотрели в нью-йоркских судах в рекордно короткие сроки. У моего тестя много влиятельных друзей, и он умеет нажимать на рычаги. Он жаждет моей крови и настаивает, чтобы меня казнили как можно быстрее.
