class="p1">Коломов замолчал. Смял в кулаке случайно попавшийся под руку документ и принялся листать дело. Старые темно-желтые листы трещали и хрустели, грозя порывами. Одни листы он замял, просматривая дело, а другие надорвал. Перелистав бумаги дважды, Коломов закрыл дело и вытер салфеткой лоб. Поднимая глаза на Шумякина, его лицо кривилось от злости; он кое как сдержался, заговорит после долгой паузы:
– Хорошо, объясни!
Другое дело. Шумякин пошёл ва-банк и, кажется, его ставка сыграла.
– Готового печатника нет, но есть заготовка, – сказал Шумякин. – Центр не будет в восторге, но если мы будет настойчивыми, то они пойдут нам навстречу. Продолжать?
– Ну… допустим.
… … …
Из кабинета Шумякин вышел на нуле. Пятьдесят пять минут держал концентрацию, а теперь всё – аут. По лицу и телу хлынул пот, задрожали ноги и закружилась голова. Он словно находился в защитной оболочке в опасной среде, и вдруг та лопнула. Шумякин опёрся о стену, постоял с минуту, поплелся в кабинет. Он устал физически, но морально – чувствовал подъем. И пускай это не решало его проблему полностью, но он в очередной раз нашел выход там, где, казалось бы, его нету. Ещё побарахтаемся.
Пятьдесят пять минут истязаний с запредельной концентрацией и опаской сделать хоть один неверный шаг. Но всё не зря. Он получил от Коломова его заветное:
«Ладно. Делай!».
… … …
По дороге к Паулю я-таки принял брейк. Новость о нападении на Фиту грозила разорвать меня на куски. В какой-то миг я перестал ощущать связь с реальностью. Бежал, не видя нечего вокруг и никого не замечая. Плыл, точно оголодавшая акула на вкус крови.
Черная капсула лопнула на зубах, маслянистая жидкость перетекла в горло, через три минуты я стал прежним собой. Весь этот зуд в жопе прекратился. Я успокоился, но намерений свих не изменил. «Они избили Фиту» – крутилось и крутились в голове. Они должны за это ответить.
«К1053» на домофоне, знакомый писк, шесть лестничных пролетов, и я у металлической двери с номером «31».
– Заходи, – Пауль открыл почти мгновенно.
В последние годы мать Пауля работала по двенадцать часов в день с одним выходным. Квартира оставалась в распоряжении единственного сына, а потому мы часто собирались у него, чтобы не болтаться на улице. Сейчас был повод.
– Здарова.
Макс, Миха и Боб сидели на диване, Бубль – отдельно у окна. Я пожал всем руки.
– Ты где ходишь?! – спросил Пауль и занял место в кресле за рабочим столом.
– Занят бы.
– Занят он!
– Давай к делу!
В двух словах Пауль объяснил что случилось. Принципиально нового ничего не сказал. Фита возвращалась из универа, козлы подкараулили её в сквере и отобрали артефакт. Пострадала она не сильно. Получила две пощечины, потому что намертво вцепилась в сумку, не желая расставаться с самой ценной вещью в её жизни.
Боюсь даже представить, как ей было обидно и больно.
Уходя, грабители припугнули её.
– Сказали, что если пойдет к ментам, то спалят магазин, – закончил Пауль.
– Откуда они узнали про артефакт?
– Фита не особо и скрывала, – сказал Бубль. – Все о нём знали. Слухи.
Голос Бубля дрожал и перебивался короткими вздохами. Он сидел отдельно от остальных, боялся. Тут пахло серьёзным делом.
– И что она думает про обников? – спросил я.
– Нахер обников! – сказал Пауль. – Нахер этих мудаков! Им что-нибудь скажешь, потом сам виноватым окажешься! Нахер этих тварей продажных! Сами всё сделаем!
Ненависть. Чистая, как стекло. Ненависть перекрывающая здравый смысл. И Пауля можно было понять. Он стал жертвой обников и правительственной машины по контролю за способностями. Они забрали у него отца.
Кирилл Каштанов – отец Пауля работал адвокатом. То были времена, когда закон об использовании способностей только начали продвигать наверхах. Доминирующее место в правительстве заняли пехи и воспользовались этим так, как никто не ожидал. У них была идея о равенстве и равноправии.
Они вынесли вопрос на референдум и, получив поддержку большинства (для пехов, коих в десять раз больше апперов, это не составило труда), внесли изменения в конституцию. Использование способностей стало строго лицензируемой деятельностью. Однако апперы просто плюнули на новую строчку в конституции и продолжили делать свои дела.
Никому и в голову не могло прийти – отказаться от способности, потому что так решила кучка придурков за большим столом. Лишь спустя два года после подписания закона начались изменения. До этого по телеку показывали лишь показательные суды над самыми отпетыми нарушителями закона. Как правило, они и без способностей были преступниками. А потом появился ОБНИС, точнее МБНИС – министерство по борьбе с незаконным использованием способностей. Про то, как они набирали в штат пехов и вербовали апперов, ходили отдельные истории. Во многом они были покрыты тайнами.
Даже с появлением обников апперы не перестали использовать способности. Это как запретить пехам смеяться или дышать. Силы содержатся в твоём естестве, ты не можешь просто их игнорировать. Это понимал даже я – рассеянный, а для апперов со сформированными способностями такой вопрос не стоял. И всё же мало по малу пехи перетягивали одеяло на себя и ослабляли позиции апперов.
Со временем у обников дошли руки не только до отъявленных преступников. Под раздачу попали полулегальные дельцы, торговцы, контрабандисты и даже бизнесмены. Маховик по борьбе с апперами раскручивался всё сильнее; в него засосало и отца Пауля.
Кирилл Каштанов был коммуникатором. Коммуникаторы чувствуют людей, предугадывают их настроения и могут найти подход к любому. Похожие инстинкты заложены в любом пехе или апппере без соответствующих способностей. Все мы от природы считываем о наших собеседниках куда больше, чем сами можем себе представить. Мы выделяем отдельные слова, движения, напряжение мышц лица, бегающий взгляд. Люди называют это «интуицией», а некоторые просто говорят «я разбираюсь в людях», даже не подразумевая, что за них это делают инстинкты, заложенные в ДНК тысячелетиями эволюции. Они нужны, чтобы выжить в социуме, остаться в племени, распознать предательство. Они есть у всех. У одних он развиты больше, у других – меньше. У коммуникатора – они превышают все возможные представления. Идеальная способность для многих профессий, одна из которых – адвокат.
Он вёл дело банкира, тоже аппера. Защищал от обвинения в финансовых махинациях. На кону стояли большие деньги и большие головы. Конечно, он использовал способности. Три года как вышел закон, но он почти не работал. Каштанов просто попал под раздачу. Он выиграл дело, нагнул прокурора и получил щедрый гонорар. Остатки того гонорара я до сих пор наблюдал в дорого обставленной квартире Кашатновых. Теперь, правда, они мешались с
